Клуб одиноких вдов. Вадим Иванович КучеренкоЧитать онлайн книгу.
Марине на простенок, где висели эскизы с ее изображением.
– Эти наброски я делал на протяжении всех тех лет, когда писал тебя. Ты замечаешь разницу между ними?
Марина сошла с подиума и подошла к простенку. Долго смотрела на рисунки, выполненные карандашом или мелками. На всех была изображена танцовщица фламенко. В основном художник старался запечатлеть ее лицо. Это было ее лицо. И в то же время как будто и не ее. Знакомые черты вдруг искажались, принимали другие очертания, меняя образ. Само лицо менялось от рисунка к рисунку. Оно становилось старше. Но не только это бросалось в глаза. С течением времени лицо становилось как будто менее одухотворенным, более приземленным, грубым, и в то же время – более чувственным и манящим. Лицо как будто перерождалось, обаяние юности уступало место красоте зрелой женщины, жертвуя при этом чем-то неуловимым, но очень важным. Тем, без чего лицо, как будто теряя индивидуальные черты, превращалось в безликую маску.
Сама ли Марина все это увидела, или ей подсказал голос, звучащий за ее спиной, она так и не поняла. Она была ошеломлена, раздавлена, унижена, оскорблена. Все эти рисунки казались ей карикатурой на нее, выполненные рукой человека, чью любовь отвергли и решившего отомстить. От возмущения она буквально потеряла дар речи.
– Я не знаю, какое лицо мне писать, – продолжал говорить старый художник, обращаясь к Марине и при этом как будто разговаривая сам с собой, не ожидая от нее ответа. – Оно меняется каждый раз, когда ты приходишь. Я не успеваю. Я пытаюсь, но…
– Ну да, я старею, – перебила его Марина. Она наконец обрела способность говорить. – И что с того?
– Нет, не в этом дело, – запротестовал художник. – Ты не можешь меня понять!
– Вы правы, Сергей Павлович, – кивнула она, кривя губы. – Не могу и не хочу. И слушать вас тоже не желаю. Наш сеанс закончен. Мне уже давно пора уходить.
Марина ушла за ширму, быстро переоделась. Хотела забрать платье с собой, но сверток получался слишком увесистым, и она махнула рукой. Ее душили гнев, сожаление, раскаяние. Потрясение Дориана Грея, заметившего первые изменения на своем портрете, были ничто в сравнении с ее муками. Природа одарила ее богатым воображением. Рассматривая эскизы, Марина как будто увидела воочию будущие рисунки, пока еще не написанные, на которых она была бы изображена отталкивающей безобразной старухой.
– Да как он смеет! – бормотала она сквозь зубы, которые стискивала, чтобы не расплакаться. – Жалкий старикашка! Бездарный мазила!
Выйдя из-за ширмы, она едва не сбила с ног старого художника, который стоял напротив с жалким виноватым видом.
– Марина! – попробовал он задержать ее. – Прости меня, я не хотел…
– Прощайте, Сергей Павлович, – скрипучим из-за стиснутых зубов голосом произнесла она. – Как вы понимаете, я к вам больше никогда не приду. Если вы все-таки когда-нибудь закончите мой портрет, пришлите его мне, пожалуйста, чтобы я смогла оплатить вашу работу.
Проговорив это, она почти выбежала из мастерской, захлопнув дверь, чтобы не слышать слабый голос старого художника, который все еще пытался ее в