Дмитрий Хворостовский. Две женщины и музыка. Софья БенуаЧитать онлайн книгу.
вообще не думал так далеко вперёд. В эти годы – вот teenage – в подростковые годы я, скорее всего, думал только о сегодняшнем дне. Я не думал о будущем. И мне было и приятно, и хорошо, и для меня это был какой-то определённый вызов, потому что в школе я ничем не отличался. Скорее всего, отличался в худшую сторону – я был плохим учеником. Одновременно я учился в музыкальной школе, где… ну, практически тоже не блистал. Как пианист я совершенно не блистал, я учился на фортепиано. Единственное, что у меня было хорошо – прекрасная музыкальная память, хороший слух – очень! – и голос, в общем, совершенно нормальный, заурядный голос – детский голос – видимо, который и отмечали преподаватели, и, конечно, мои родители и знакомые. Но я об этом плохо знал.
Как и подобает рокеру и бунтарю, Дмитрий, как он сам признался, был слишком буйный, уходил в загулы, дрался надрывно, так, что в драках ему в нескольких местах сломали нос. Пагубные привычки не изменились, даже когда он бросил «Радугу», поступил в музыкальный институт, еще будучи студентом, стал солистом Красноярского театра, в двадцать лет получил от местного крайкома партии квартиру (!), а вскоре после победы на престижном международном конкурсе в Кардиффе переехал в Москву.
В роли Елецкого в “Пиковой даме”
Рассуждая о той поре, о разрушительном влиянии западной музыки на молодежь, да и на СССР (страну, в которой тогда мы все жили), Дмитрий Александрович указывал:
– Прежде всего, конечно, это попало на благодатную почву – в сердца и умы, прежде всего, молодёжи, подростков, которые уже как бы подспудно были против системы, и для многих из нас это было своего рода… какое-то самовыражение. Я знаю, что люди более старшего поколения, слушая «Голос Америки» или «Свободу» по ночам – заглушаемые эти радиостанции – также получали огромную информацию, слушая музыку. И очень часто звучала рок-музыка, которую я слушал и записывал на магнитофон по ночам. Потом я по утрам это прослушивал.
Нет сомнений, что и горячий нрав, и разгульная жизнь, и драки молодого дарования не могли, мягко говоря, не огорчать его родных и близких. Но его дальнейшая карьера – наверняка – искупила все их страдания.
– В общем, родители настрадались. Всю жизнь я им что-то доказываю. Интересно, что это не прошло, наоборот, превратилось в навязчивую идею. Недавно, например, родители были на моем «Симоне Бокканегре» в Вене. Я в тот день заболел так, что вообще хотел прервать спектакль. В антракте меня уговорили продолжать, в общем, допел до конца. Родители были удручены, хотя из зрителей никто ничего не понял: ну пел и пел. Через несколько дней я выздоровел и хорошо спел последнего своего Симона. Мама после спектакля подошла ко мне и говорит: «Да, Дима, ты реабилитировался за это свое кхе-кхе в прошлый раз!» Понимаете?
Конечно, с годами наш герой сильно изменился, но иногда в нем все же прорывается та давняя юношеская дерзость, которая заставляла его играть для развлечения публики и испытывать от этого удовольствие.