Человек-Черт. Алексей Владимирович ИюнинЧитать онлайн книгу.
спросил император.
– Основоположник номинализма и эпистомологии – Уильям Оккам. Год рождения – 1285-й, в 1313-ом году вступил в орден миноритов, а в…
– Помилуй! – император выковырял жилку из зубов и сплюнул ее под трон. – Давай, не умничай. Брякни че-нибудь из наших.
– В каждом человеке – солнце. Только дайте ему светить.
– Не то!
– Это Сократ.
– Да хоть кто! Ты начинаешь меня раздражать! Еще одна попытка!
– Незыблемая середина – это добродетель наивысшая из всех. Конфуций.
– Не то!
– Истина рождается верой, а умирает предрассудком.
– Кант?
– Гегель.
– Все! Ты меня выбесил!
– Подождите-подождите! Э… Сейчас… Одна из концепций постмодернизма: мир – это текст…
– Ага! – насмешливо поддакнул имератор, – еще скажи, что мы не можем вырвать ни страницы нашей жизни, но можем сжечь всю книгу. Это не я сказал, это Сартр. Знаешь такого?
– Сам вижу, что не то… – согласился Эггельс. – Вот Бердяев утверждал, что… Нет… О! Вот! Человечество является скорее средством, а не целью. Человечество является только подопытным материалом…
– С Ницше ты попал не по адресу! Хотя близко.
– Если характер человека создается обстоятельствами, то надо, стало быть сделать обстоятельства человечными. Подходит? Это Маркс. Честно.
– Знаю что Маркс. Но все равно не то…
– Человека унижает не атеизм, а идолопоклоничесво.
– Еще.
– Производственные отношения – это базис основы существования человеческого общества.
– Дальше.
– Все, что имеет отношение к нематериальной стороне жизни общества, – культура, религия, право, философия, наука, – это надстройка. Она имеет второстепенное значение.
Император тяжело вздохнул, поняв, что большего от дистрофика не добъешся. Откусив еще кусочек человека-рыбы, он нехотя отлепил от себя свое собственное лицо и прилепил его Эггельсу на затылок.
– На уж, – император вздохнул. – Живи пока, гнида.
Санкт-Петербург.
2 августа 2017 г.
Жуй открыл глаза.
Он дома. Голова его повернута к трюмо.
На трюмо стояли новые электронные часы, показывающие «11:48». Жуй моргнул и прислушался к своему сердцу. Оно стучало нехорошо. Стучало так, что он чувствовал сердечный такт всеми частями тела, ему казалось, что он даже немного двигается на кровати.
Рядом лежала Марина Евсеенкова, далее Пистон. Лицо его было испачкано чем-то белесым. Ламии не было.
Жуй чудовищно хотел есть, но прежде чем приготовить себе хотя бы бутерброд, он первым делом зашел в ванную. От него разило какой-то нехарактерной для него вонью, в которой смешался пот, масло, сперма, чужой пот, чужая сперма, что-то земляничное и еще какой-то оттенок, идентифицировать который он не мог, хотя этот запашок стал замечать за собой все чаще. Ему это не нравилось, было в этом запахе что-то козлиное.
Войдя