Наука, которой нет. Александр Владимирович АндреевЧитать онлайн книгу.
и ки) давным-давно стали брендами. Ярлыками, щеголяющими изящной формой, красивым золотистым тиснением букв, складывающимися в громкое имя. Не более того.
Объяснения, приведенные в подавляющем большинстве книг восточных авторов, ничего не поясняют! Да и как они могут пролить свет на предмет, если оперируют понятиями, лишенными четко сформулированных определений. Почему так? Ответ очень прост. В древности существовали отдельные практики, передававшиеся из поколения в поколение. Иногда такого рода знания носили секретный характер. А порой и совсем наоборот, широко распространялись в народе. Часто общее направление практик определялось религиозными взглядами занимающихся. Но далеко не всегда. Некоторые исследователи искали, прежде всего, расширения функциональных возможностей тела. Подобные системы выстраивались вокруг понятий «сила», «прочность», «выносливость». Других более привлекала ясность ума. Третьих – продление жизни. Четвертых – освобождение от ограничений, накладываемых физическим телом. И все они выстраивали определенные последовательности действий, по их мнению, наиболее эффективно и быстро приводящих к цели. И все передавали свой опыт в виде устных наставлений, записей, а в последующем – обобщали в теории. Надо ли говорить, что пытливые умы древности жили в разрозненном мире, географически были удалены друг от друга. Да зачастую еще и совсем не стремились поделиться своими знаниями с «чужаками». В такой атмосфере в каждой «школе» (под школой в данном случае я подразумеваю учителя-основателя и идущую от него «линию»), формировалась своя терминология.
Чтобы не быть голословным, сошлюсь на тайцзи цюань. Столкнувшись с трудностями в передаче постулатов школы, наставники не стеснялись привлекать образные выражения, вводить слова, редко употребляемые в быту или вообще слова-новоделы (в нашем отечестве сим славен был Владимир Владимирович Маяковский). К таким словам относятся «сун» (обычно переводят как «расслабление», что не отражает сути явления), «цзинь» (особый вид «упругой, цепкой» силы) или скажем, поза «хватать птицу за хвост». С последним примером произошел вообще анекдот. Поза названа по аналогии с человеком, несущим подмышкой крупную птицу, придерживая ее за длинный свисающий хвост второй рукой. Позднее в переводах трансформировалась в «схватить воробья за хвост», а еще позднее в «игру с птицей в утреннем саду».
Но мы отвлеклись от темы.
Адепты, «заточенные» на кулачный бой, последователи философских доктрин, целители, монахи, – каждый из них совершенствовался в определенной системе, совершенно точно имеющей мало общего с системой другого. Естественно, случаи локального объединения, слияния школ, имели место быть. Как и синтетические учения, изучающие сразу несколько аспектов совершенствования. Попытки обмена знаниями предпринимались постоянно. Но все же погоды они не делали. Разные цели. Несхожие методы. Противоречивые взгляды. Абсолютно оригинальные теоретические построения. Вот такие черты описывали те школы. И такое положение дел сохранялось до двадцатого века. В 1940–50-х годах китайское