Консолидация. Джефф ВандермеерЧитать онлайн книгу.
вышла из Центральной Америки, ведя происхождение от испанцев и индейцев из Гондураса. Руками и черными волосами он пошел в отца, тонким носом и ростом – в мать, а кожа его цветом являла нечто среднее. Дед Контроля с этой стороны умер, когда Контроль еще был слишком мал, чтобы с ним познакомиться, но выслушал немало эпических историй о нем. В детстве тот продавал прищепки, обходя окрестности от двери к двери, лет в двадцать стал боксером – не настолько хорошим, чтобы претендовать на титул, но достаточно хорошим, чтобы давать противнику сдачи и держать удар. Потом стал строителем, затем инструктором по дайвингу, прежде чем скончаться до срока от сердечного приступа в шестьдесят пять лет. Его жена, трудившаяся в пекарне, пережила его всего на год. Его сын – отец Контроля, – выросший в семье, состоявшей по большей части из плотников и механиков, стал художником, употребив унаследованные дарования на создание абстрактных скульптур. Эти абстракции отец очеловечивал, раскрашивая их яркой палитрой, излюбленной индейцами-майя, и налепляя на них осколки керамической плитки и стекла – заодно перебрасывая мостик между профессиональным искусством и дилетантством. Такова была его жизнь, и Контроль не помнил времени, когда его отец был бы не таким человеком, а каким-то другим.
Счастливая история о том, как отец и мать Контроля полюбили друг друга, заодно выступает счастливой историей восхождения отца на время в роль фаворита самых шикарных художественных галерей. Они познакомилась на приеме в его честь и, по их словам, оба с первого же взгляда были очарованы друг другом, хотя позже Контролю было трудновато в это поверить. Чтобы быть с ней, отец перебрался на север, и у них появился Контроль, а затем, всего год или два спустя, ее перекомандировали с кабинетной работы на полевую, и это стало началом конца всему. Эта история, поддерживавшая Контроля в детстве, вскоре явила себя как мимолетный момент на фоне сплошного несчастья. Случай отнюдь не уникальный – этакое угнетающе знакомое полотно, на которое непременно натыкаешься в антикварном магазинчике в городе у моря.
Молчание, размеченное ссорами, молчание, порожденное не только секретами, которые она держала при себе, но не могла разгласить, но еще и – осознал Контроль уже взрослым – ее внутренней сдержанностью, преодолеть которую со временем стало невозможно. Ее отлучки терзали его, и ко времени, когда Контролю исполнилось десять, это стало подтекстом, а порой и канвой их диспутов – она убивает его искусство, и это нечестно. Хотя художественная сцена не стояла на месте, а творения отца обходились недешево и для поддержания нуждались в меценатах или грантах.
И все же отец сидел там со своими схемами, с планами новой работы, разложенными вокруг него, будто улики, когда она возвращалась между полевыми командировками. Она выдвигала контробвинения, помнил Контроль, со спокойным и хладнокровным, отчужденным состраданием. Она была неудержимой силой, врывавшейся – не было, и вдруг – с гостинцами, купленными в последнюю минуту в отдаленном аэропорту и невинными вымышленными историями о том, где побывала и что делала, или менее невинными