Путешествия в Центральной Азии. Николай Михайлович ПржевальскийЧитать онлайн книгу.
тство наш знаменитый путешественник – в среде, не особенно благоприятствовавшей духовному развитию.
Родители его стояли вдалеке от умственного движения своей эпохи; это было довольно заурядное помещичье семейство старого закала – скромное, честное, благочестивое, с весьма ограниченным кругом интересов. Об отце мы знаем немного: он был «человек практичный и решительный». Дети его не помнили: он умер в 1846 году, когда старшему сыну не исполнилось еще восьми лет. Мать – женщина характера твердого и крутого – вела дом и хозяйство по старине. Состояние ее – около тысячи десятин земли и 105 душ крестьян – давало возможность вести сытую, но скромную жизнь. По смерти мужа она осталась полновластной хозяйкой. Вторым лицом после барыни была нянька Макарьевна, она же ключница и экономка – тип, не раз изображавшийся в нашей литературе: преданная до самозабвения господам, сварливая и злая для своей братии – крепостных. Пуще всего допекала она дворовых девушек, строго наблюдая за их поведением (сама она осталась незамужней) и донося барыне в случае «греха». Виновную выдавали за первого попавшегося мужика – по уставу старопомещичьей морали.
Она смотрела за паничами, баловала их, подкармливала сластями и яблоками, рассказывала сказки и так далее. «Из всех сказок, – говорит Пржевальский, – особенно нравился мне, мальчику непокорному и шаловливому, «Иван, великий охотник»; бывало, как только закапризничаю, нянька и говорит: «Хочешь, я расскажу тебе об Иване, великом охотнике?» – и я тотчас стихаю».
Пржевальский любил ее и со свойственным ему постоянством в привязанностях сохранил эту любовь в течение всей жизни. Он не замечал ее злобного отношения к окружающим, но высоко ценил нелицемерную преданность господам, какой не встретишь «в нынешнее огульно-развратное время», как он выражался.
«Рос я в деревне дикарем, – рассказывает он, – воспитание было самое спартанское, я мог выходить из дома во всякую погоду». Дети мокли под дождем, бегали по снегу, гуляли одни в лесу, где водились и медведи, лазили по деревьям – вообще пользовались большою свободой. Но и потачки им не давалось; мать относилась к ним очень строго; розги играли выдающуюся роль в ее педагогии, и будущему путешественнику досталось их немало: он уродился порядочным сорванцом, и за свои проказы получал неукоснительное воздаяние по предписаниям Домостроя. Это, впрочем, не портило семейных отношений: напротив, Пржевальский нежно любил свою мать и всегда вспоминал о ней с благодарностью. Она да нянька Макарьевна – едва ли не единственные женщины, к которым он, заклятый женоненавистник, относился с искренним уважением.
Воспитание и окружающая среда имеют большее или меньшее значение для человека в зависимости от его прирожденных свойств. Одни поддаются внешним воздействиям легче, другие труднее: Пржевальский принадлежал к числу последних. Натура стойкая, неподатливая, упорная – он с юных лет обнаруживал замечательную самостоятельность и всегда был «сам по себе». Но и самые неподатливые люди не могут вполне освободиться от внешних влияний. «Спартанское воспитание» не прошло для него бесследно: некоторая грубоватость характера и понятий, неприятно поражавшая многих, кто сталкивался с ним впоследствии, развилась под влиянием грубой среды.
На пятом году засадили его за ученье в день пророка Наума, 1 декабря, потому что «пророк Наум наставляет на ум». Учителем был дядя Павел Алексеевич, брат Елены Алексеевны, промотавший собственное имение и приютившийся у сестры. Человек беспечный и страстный охотник, он представлял легкомысленный элемент в их суровой, ветхозаветной семье, но имел благотворное влияние на своих питомцев (Николая Михайловича и его брата Владимира), обучая их не только грамоте и французскому языку, но также стрельбе и охоте. «Сначала стрелял я из игрушечного ружья желудями, – рассказывает Пржевальский, – потом из лука, а лет в двенадцать получил настоящее ружье. Руководителем в охоте был мой дядя, Павел Алексеевич Каретников, который, помимо охоты, имел другую страсть – запивал время от времени, и тогда на охоту не ходил». Под его влиянием развивалась в мальчике рано пробудившаяся любовь к природе, превратившаяся наконец в истинную страсть и создавшая из него путешественника-натуралиста.
Года через два стали приглашать учителей-семинаристов, которые, впрочем, плохо соответствовали своему назначению и часто менялись. Наконец попался сносный ментор, подготовивший мальчиков в училище.
Мать хотела отдать их в кадетский корпус, но это не удалось, и она отправила их в Смоленск, где они были приняты во второй класс гимназии.
В Смоленске вели они очень скромную жизнь, помещаясь на квартире, стоившей два рубля в месяц, под присмотром крепостного «дядьки» Игната, который водил их в гимназию и сопровождал на прогулках.
Николай Пржевальский был хороший товарищ, но близких друзей не имел. Сверстники невольно подчинялись его влиянию; он был коноводом своего класса. Он всегда заступался за новичков – черта, свидетельствующая не только о великодушии, но и о независимом характере: в то время травля новичков считалась как бы священной обязанностью, – надо же «отшлифовать» парня, рассуждали товарищи… Но Пржевальский, как мы сказали, был сам по себе.