Сады и бабочки. Антология помнящих об утраченном Рае. XIX, XX и начало XXI века. АнтологияЧитать онлайн книгу.
oem>
Как странно слиты сад и твердь
Своим безмолвием суровым…
Я чувствовал, он будет вечен,
Ужасный, говорящий сад.
Я проснулся в самом сердце сада…
Сад всюду рассылал своих послов…
Сады и люди всюду ходят рядом…
А между тем я помню – никогда
мы не имели никакого сада.
Не разрешала власть…
И всюду Гефсиманский сад,
Где только есть сады.
Возвращайся в мой сад, я уже починил гамак,
Где мы будем спать нагишом под июльским небом.
Сад мой запущенный… Сад, не впустивший меня,
всё же раскроется перед ребёнком моим.
За оградой сада сад.
А за садом вновь ограда.
В который раз томит меня мечта,
Что где-то там, в другом углу Вселенной,
Такой же сад, и та же темнота,
И те же звёзды в красоте нетленной.
Какие травы там, цветы какие…
А спросит Пётр, ключарь небесных врат,
Откуда мы? Ответим:
Из России…
И прежде всех нас впустят в Божий Сад.
За садом – сад… Диалог на пути в Эдем
Сторож сада – поэт Юрий Беликов (Пермь)
Августейшая садовница – поэтесса Лидия Григорьева (Лондон)
Ю. Б. – Собирая эту антологию, я вначале – на правах составителя – предполагал ниспослать ей единоличное предисловие. О том, как я стал «сторожем Сада», о своём многолетнем «послушании Саду» и «охоте за бабочками». Это выглядело бы примерно так: читая стихи русских поэтов, любых – больших и малых, нередко полярных и даже, казалось бы, враждебных друг другу, заложников разных времён и эпох, ваш покорный слуга обратил внимание на их явственный, хоть и внутренний, прямо-таки наважденческий сговор – они, почти все, за редким исключением, которое ещё предстоит объяснить, оставляли миру стихотворные послания про САД и БАБОЧЕК.
Достаточно было пробежать глазами оглавления той или иной поэтической книги – и там уже не по воле моей прорастало: САД… САД… САД… и выпархивало: БАБОЧКА… БАБОЧКА… БАБОЧКА… Словно велась некая тайная перекличка, назывались пароль и отзыв. Это воспринималось на уровне открытия, которым захотелось поделиться.
Я перешерстил собственную библиотеку, затем – библиотеки своих друзей и знакомых, не забыл про публичные книгохранилища и, разумеется, про интернет (пока я шелестел страницами, уже подоспела его виртуальная эра!), но результат моих изысканий был одним и тем же. То бишь – ошеломляющим.
Русские поэты (я осознанно ограничил себя именно русскими поэтами, однако убеждён, что с поэтами иных языковых стихий происходило и происходит то же самое), так вот, русские поэты, предшественники и современники, знавшие или не знавшие, или знать не желающие друг друга, все как один были очарованы сквозной и ОБЩЕЙ магнетической ТЕМОЙ.
Причём в самих названиях их стихов про сад нередко было заложено его определение, выражающее отношение авторов к описываемому ОБЪЕКТУ (или СУБЪЕКТУ?). У Бориса Пастернака – «Плачущий сад», у Николая Заболоцкого – «Ночной сад», у Анны Ахматовой – «Летний сад», у Юрия Кузнецова – «Красный сад», у Станислава Красовицкого – «Белоснежный сад», у Анатолия Передреева – «Мёртвый сад», у Новеллы Матвеевой – «Перевёрнутый сад», у Игоря Шкляревского – «Летающий сад» и наконец, у моей нынешней, августейшей собеседницы Лидии Григорьевой – «Звёздный сад»…
Мне помстилось (именно помстилось, а не подумалось, потому что это было какое-то пра-ощущение): эти явные или подспудные братские и сёстринские, леденящие и единящие переклички есть не что иное как ВОСПОМИНАНИЕ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА ОБ УТРАЧЕННОМ РАЕ. И, возможно, первым существом, которое там довелось лицезреть Адаму и Еве, был не Змей-искуситель, а… БАБОЧКА. Потому что подобного количества стихотворений про змей и собственно Змея-искусителя я в русской поэзии не встречал на фоне неизменных – феерических! – строф о мотыльках и бабочках…
Вот таким бы зачином я отворил калитку в свою (вернее, во всеобщею, однако за годы садовничьего догляда как будто бы ставшую моею) галерею садов ХIХ-го, ХХ-го и начала ХХI-го века; такова была бы первая страница моей коллекции бабочек двух промелькнувших и уже неотвратимо вырастающего третьего столетия. Но…
Однажды