Лондон. Биография. Питер АкройдЧитать онлайн книгу.
«пустые, испуганные глаза». В стихотворении Уильяма Блейка «Лондон» рассказчик, гуляя по улицам близ реки, признается: «На всех я лицах нахожу / Печать бессилья и тоски»[39], а затем слышит «плач напуганных детей… вздох солдата-горемыки… проклятие блудницы» и видит «слезы новорожденных». На иллюстрации, которой поэт сопроводил свое произведение, изображен ребенок, греющийся у огромного костра, который уже сам по себе выглядит символом несчастья. В своем рассказе о чуме 1664 и 1665 годов Дэниел Дефо сообщает, что в городе царят нервное возбуждение и страх. Кто-то сказал о Теккерее: «Похоже, будто город – его болезнь, и он не может удержаться от перечисления ее симптомов» и добавил: «Это еще одна черта, по которой узнаешь истинного лондонца». В стихотворении Томаса Гуда лондонские камни кричат вслед женщине, скачущей по улицам на коне: «Бейте ее! Кромсайте ее! Пусть брызнут ее мозги! Пусть кровь зальет ее платье!»
В городе всегда было достаточно причин для того, чтобы привести человека в смятение: шум, бесконечная спешка, неистовость толпы. Лондон сравнивали с тюрьмой и могилой. Немецкий поэт Генрих Гейне жаловался, что «этот непомерный Лондон подавляет воображение и угнетает душу». В «Лондонских воспоминаниях» Хекторна повествуется, как некий солдат в 1750 году предсказал землетрясение и «огромные массы народу потекли из Лондона в провинцию, и все окрестные поля были заполнены людьми, бегущими от обещанной катастрофы». Несчастного провидца отправили в сумасшедший дом. Однако симптомы страха никогда не сходили на нет. Во времена эпидемий многие горожане умирали попросту от испуга, и было замечено, что в трактатах XIX века часто попадается слово «мрачный» (gloom). Его связывают с туманами, характерными для Лондона, но похоже, что в нем есть и более сокровенный, более тревожный смысл. Ноябрь был излюбленным месяцем лондонских самоубийц, и в дни самого густого тумана «людям, по их признаниям, казалось, будто наступает конец света». Именно эти слова были употреблены обитателями Уайтчепел-роуд, когда взорвалась пиротехническая фабрика. Эта фраза непроизвольно срывалась у людей с языка – точно было какое-то подспудное желание, чтобы все наконец кончилось. После посещения Всемирной выставки в Лондоне Достоевский заметил: «Вы даже как будто начинаете бояться чего-то… вам отчего-то становится страшно. Уж не это ли в самом деле достигнутый идеал? – думаете вы; – не конец ли тут?»[40]
Смерть всегда была одной из самых ходовых лондонских эмблем. «Пляска смерти» была изображена на стене во дворе собора Св. Павла и постоянно напоминала людям, посещавшим этот собор по делам или ради отдыха, о бренности их существования. В регистрационной книге одного прихода указываются следующие причины смертей, имевших место в течение одного только месяца – июня 1557 года: «опухоль… лихорадка… чахотка… кашель… кровохарканье… сыпь… ушибы… истощение… немощь». В списках умерших, публиковавшихся в Лондоне каждый четверг, фигурируют
Перевод С. Маршака.
«Зимние заметки о летних впечатлениях», гл. 5.