Ошибки Серёжи Царапкина. Повесть и рассказы. Юз АлешковскийЧитать онлайн книгу.
маленькие и зелёные ягоды вдруг становятся большими и красными…» А тут свой же… Я даже не сразу поверил, что Гарик всё-таки оборвал общую клубнику.
– Ешь! Чего ты?
Гарик дышал мне в лицо. От него пахло клубникой.
Я изо всех сил оттолкнул его. Он охнул, упал, но закричать побоялся.
– Под дых, значит?.. Под дых, значит?.. – Гарик поднялся с кучи шлака. – Чистюлей притворяешься?
Я снял корзинку с винта, прижал Гарика в угол и пригоршнями стал запихивать ему в рот клубнику. Он так перепугался, что, вытаращив глаза, глотал её почти неразжёванную.
– Наелся?.. Гадина ты земноводная! – Я бросил корзину. – Учти: если сам не расскажешь, хуже будет.
– Что? Ты доложишь? – пришёл в себя Гарик. – Тоже ответишь!.. Я бы, может, не пошёл…
– Ах, ты! Значит, я ещё виноват?
Я налетел на Гарика, мы схватились и упали. Он, изловчившись, укусил меня за ухо. Я от боли вскрикнул, выпустил его, он отскочил в сторону и примирительно, очень быстро и шёпотом, заговорил:
– Ну чего ты шум поднял? Что я такого наделал? Там же ещё осталось… И всем, наверно, обидно: возились, возились, а её – тю… и на выставку! Я свою долю съел… И не побоюсь никого!
Я кусал губы от злости на него и ещё больше на себя. Ну почему? Почему я не предупредил этого?..
Гарик, конечно, почувствовал, что я растерялся, и совсем уже примирительно хихикнул.
– Ладно мучиться-то… Мы же работали? Работали! И нам, как колхозникам, по трудодням положено…
Я стал забираться на подоконник: двери котельной летом были закрыты. Гарик противно поддразнивал:
– Иди, иди! Спредательничай.
– Я не предатель! А ты – гад! – огрызнулся я, вылез из окна в нишу, подтянулся на руках и снова очутился на дворе. Чувствовал я себя так, как будто это я совершил подлую кражу.
С минуту я попрыгал по клеточкам «классиков», сделав вид, что играю в эту девчачью игру с самого утра.
– Вот он! Вот он! Ах, ты!
Я обернулся, на меня налетела Ксюша и схватила за волосы:
– Отдавай!.. Говори, кто взял! Не выпущу!.. Я её, – Ксюша расплакалась, – двадцатый год ношу!
Я вырвался. Ксюша наскакивала на меня, а я отскакивал, пытаясь сообразить: в чём же дело?
Старики, забивавшие «козла», подбежали к нам с фишками в руках:
– Тихо! Тихо! Весь дом переполошите!
– Говори толком!
– Я её двадцатый год ношу! – плакала Ксюша, прислонясь к стене.
Мне её стало жалко, хотя я всё ещё ничего не понимал.
– Что двадцатый год? Кого вы носите?
– Хитрец проклятый! Чернобурку мою ношу. Вот что! А он подошёл давеча… «Подиктуй диктант», – говорит… Минут через пять смотрю, а лисы как не бывало. Я ж к ней, как к живой, привыкла. – Ксюша совсем разрыдалась. – Отвлекал нарочно!..
– Ну-ка, подойди! – сказал старик Мешков.
Я подошёл.
– Отдай лису!
– А вы докажите! – вызывающе заявил я.
– Какая наглость!
– Ты же подходил