Отрочество. Василий ПанфиловЧитать онлайн книгу.
тётей Песей и Фирой договорился без подробностей. Просто – дела! Вы тоже легенду поддерживайте. Только што был, недавно ушёл, убежал ещё до рассвета ловить бычков. Ну, такое всё!
– Думаешь… – начал Санька.
– Не думаю! – прервал я его, присев на дорожку на скрипучий стул, – Но если можно предусмотреть, то значит – нужно!
– Дней… – я задумался, – пять так точно, но не больше недели. Вопросы порешать, может познакомиться с кем. Ну и так, экскурсии.
Санька порывисто вздохнул, он отчаянно хотел на Туретчину со мной, но уговорился, што в первый раз не стоит удивлять Бляйшманов незваными гостями, если приглашали конкретно меня. Обнялись, да и всё, сбежал вниз по ступенькам.
Кепку на глаза надвинул, от восходящего на горизонте солнца, походка ленивая, в углу рта зубочистка. Сам себе нравлюсь!
Дико немножечко, што белый день, ну то есть утро. Оно как-то в голове – хоть с Хитровки, хоть из прошлой жизни – такого рода дела обязательно по темноте должны быть!
Оно как бы и здесь таки да, но не всегда и не совсем. Если контрабанда из Туретчины или обратно, да на рыбацких баркасах и фелюках, то всё это в ночи обделывается. Даже если все давно куплены, то просто – штоб не провоцировать!
Но бывает и по-другому. Такой себе немолодой рыбак решил выйти порыбачить, и хоть обыщись его! Нету! Всей контрабанды один я. И кто его осудит, если он порыбачит в ночь у турецких берегов, а с утра продаст наловленное на рынках Стамбула?
– Зови меня дядя Хаим, – встав с дырявой бочки, щербато улыбнулся долговязый мужчина лет пятидесяти, двинув огромным кадыком на плохо выбритой шее, – племянник Шломо.
В голосе нескрываемое ехидство, но доброжелательное вполне, только чуть отстранённое. Служебное такое.
Заулыбался в ответ, и по дороге к причалу начал разговор на идише вперемешку с одесским. У дядюшки только бровь так – раз! И вверх. Чуть-чуть.
Поддержал разговор, и вроде как и ничего такого, но сразу – будто признал. Шаги свои аистиные чуть придержал, голову чуть ко мне довернул.
«– Язык как маркер свой-чужой».
А? Из подсознания с некоторым запозданием вылезли объяснялки.
Такой себе разговор, што вроде и ни о чём, если со стороны, но легенда проговаривается. Штоб если вдруг што, то не потеряюсь при вопросах о дядюшке. Не так штобы и нужно для перевозчика, но внушает! Серьёзный подход.
За разговорами и дошли потихонечку до фелюки, стоящей у причала. На палубе такой же кадыкастый хлопочет, один в один дядя Хаим, только што моложе разика в два.
– Моше, – коротко представился он, деловито сморкнувшись за борт, и больше не обращая на меня никакого внимания.
– Ахарай[1], да? – поинтересовался я, понаблюдав за плавными, тигриными движениями отца и сына. Не простые морячки, ох и непростые…
– Хм, – дядя Хаим с интересом глянул на меня, не прекращая работать с парусами.
– И это тоже, – сказал он после долгого молчания, выведя наконец судно в открытое море, – и это тоже…
Он
Боевой кличь иудеев. На иврите «за мной»!
Здесь ГГ намекает, что «дядюшка» не столько контрабандист, сколько боевик.