Ступени на эшафот. Олег Николаевич МалышевЧитать онлайн книгу.
Учение Христа – дорога к Богу.
Ступень.
Погасший свет и свет, зажжённый вновь. Солнце, солнце и голубое небо. Берег моря, на песке сидит человек. К нему бежит девочка: «Папа, папа! Вот ты где, а я тебя так долго искала…»
Тускло горящая лампа. Листы исписанной бумаги. Пустота многословия. Выхода нет. Но не всегда была только боль. Были, я помню, были и первая любовь, и радость, и желание жить. Я помню, как был прекрасен и чист этот мир. Я видел когда-то солнце и голубое-голубое небо. Была и Она. Я помню, помню её. Я не мог её выдумать, не могу и забыть. Наши глаза, они были так похожи. И зеркало мне вторит: «Да!»
Прочь, прочь от меня, наваждение. Спать, забившись под одеяло, сбежать из этого кошмара. Сделать хоть что-нибудь, только бы уснуть и не думать. Сойти с ума. Я так хочу сойти с ума. Я так привык быть сумасшедшим. А кровь стучит в висках, и ты рвёшься вперёд, вперёд, не жалея себя, туда, где остались солнце и голубое-голубое небо. Только бы успеть, пока не сковала смерть. Она уже близко. Я чувствую её запах. Наркотики пахнут смертью. Смертью пахнет кровь разорванных вен, смертью пахнет боль, когда вынести её невозможно. Когда на стену лезешь, обезумев от этой боли.
А как, проснувшись, хотелось почувствовать, что ты ещё жив, что ты ещё кому-нибудь нужен, что вчерашний день – это только сон. Как много хотелось успеть, как много. Но всё уже сделано кем-то, всё уже сказано где-то. Новому места нет и нового нет ничего. Моё новое – это прошлое чьё-то, это чей-то вчерашний день. Всего лишь день, который кем-то и когда-то прожит, но прожит не мной. Нет, мое новое – это новое, пусть только для меня, но всё-таки новое. Мне каждый день приносит что-то своё, что-то такое, чего вчера ещё не было. Мои новые дни. Пустяк, что всё уже сказано кем-то, что всё уже сделано кем-то. Моё ещё всё впереди. И пока я живу, всё, что я делаю, для меня будет новым. Новым, как и этот придуманный сон, где, проснувшись, я так хотел почувствовать, что я ещё жив, и что я кому-нибудь нужен. Но сна нет.
Беснуется ветер ободранной листвой,
Швыряя мне в окно гимн будущих побед,
И плачь вдовы, что не была женой,
Осколками дождя втоптала осень в грязь.
1993 г.
Серое небо, чёрные сучья голых деревьев – всё, как и тогда, только год ’94. Я всё ещё продолжаю насиловать разум, но он бесплоден. Бред, бред, понятный лишь нам, мне и ему. Бред, оставшийся с нами, и с нами в манящее завтра ползущий. Бред, но я ведь не сошёл с ума, или не могу в этом себе признаться, боясь и жалея себя. Как она страшна, правда о себе! Неприглядна обнажённая жизнь. Хоть и казалось мне некогда, что я открыт настолько, что никто не сможет открыть во мне ничего более того, что я сам до того бы не сделал. Нет, не человек говорит о себе – жизнь. И только сумасшедший может, единожды солгавши, продолжать опутывать себя ложью. Ложь на ложь. Страх на страх. Страх – это плата за ложь. Страх – это он ползёт из года в год за мной. Всё той же ложью мне предлагая заплатить за жизнь. Твердит он мне: «Не смерть страшна, но день грядущий страшен.