Жена, любовница и прочие загогулины. Евгений ПетропавловскийЧитать онлайн книгу.
ато и неправдоподобно колыхалась из стороны в сторону.
– Ты кто? – испуганно спросил он.
– Мария, – тихо шепнула грудь.
– А-а-а… ну да, коне-е-ечно… – непонимающе протянул он едва слышным и оттого показавшимся чужим голосом.
После этого грудь перед его глазами подёрнулась рябью, и Чуб, зарывшись лицом в горячую подушку, снова забылся: точно безбоязненным нырком трюхнулся в смоляную ямину и враз обеспамятел всеми частями тела.
Второе его пробуждение было менее смутным. Произошло оно уже утром вследствие настоятельной тряски, причиняемой его неудобно согнутой – и от этого затёкшей – левой ноге.
– М-м-мбль, – всхлипнул Чуб, сопротивляясь насилию. Однако вернуться в глухую и благодетельную тьму не удалось. Тогда он обречённо сбросил с себя мокрую от пота простыню и сел на кровати, не преминувшей отозваться жалобным скрипом ветхих пружин.
– Вставай, вставай, вставай, алкаш проклятый, хорош дрыхнуть, – зло бубнил отец своим прокуренно-надтреснутым голосом, не отпуская ногу. – Горизонтальная плоскость и без тебя прекрасно обойдётся. Быстро давай подымайся, чучело несчастное!
– Бать, ну чего ты, в самом деле, – примирительно прохрипел Чуб, с мучительным усилием вытягивая взгляд из темноты. – Устроил спешку, будто опаздываешь на пожар.
Он облизнул пересохшие губы и помотал головой, вытряхивая из неё остатки дурного снотворного тумана. Затем поглядел на отца, похожего на престарелого гнома-переростка с распатланными седыми волосами на макушке. И напрягся припомнить, что было с ним вчера и не наговорил ли он родителям зряшных гадостей. Однако память намертво затворилась, уступив место общей недостаточности организма. Да и отец не позволял сосредоточиться, продолжая свою нудную и бессмысленную трясучку, от которой уже начинался паморок в голове.
– Ну отпусти, батя, в конце концов, хватит ногу-то мою турсучить, – Чуб постарался придать своему голосу обыкновенную твёрдость бодрого человека. – Не видишь, что ли, встал я уже. Всё нормально.
– Нормально?! – в крик возмутился предок. – Вот так, значит, получается?!
Чуб вздохнул – и вздох сразу перешёл в зевоту:
– Да-а-аха-хах-х-х…
– Собственную жинку за волосы по всем комнатам растрёпывать да ещё дубасить её чоботом по голове – это, значит, нормально? – не снижал нервного накала отец. – А родительских курей посреди двора гантелью пришибать? А тарелки из окна шпунделять в огород – это, по-твоему, тоже называется нормально? Добро, курицу только одну спроворился покалечить – борщ из неё сварим. А тарелки, между прочим, денег стоят – кто теперь будет новые покупать? Не у каждого настолько мало ума-разума, чтобы гадить в родном гнезде! А у тебя руки-ноги опережают движения мозгового вещества! Ишь, воротился из армии, гусь крапчатый! Каков ушёл, таков и воротился оболтус: нате-здрасьте вам, родители, душевный праздник! Набузырился вдрабадан и устроил представление!
– Ну-у-у… Ладно-ладно, расшумелся, как ветер в пустой трубе. Руками-то меня зачем вот так?
– Не ну! Никто не давал тебе права тут нукать! Ладно когда складно, а у тебя всё поперёк и сикось-накось! Скажи на милость, какая цаца: не тронь его руками! Пьёшь и дна не видишь: напрокудил дальше некуда и свалился, как с корня срезанный! Не троньте его теперь! Иэ-э-эх, уродила же твоя матерь дурака на мою голову!
– Чё-то я не понял. Об ком ты говоришь, батя?
– Об тебе, дурень! Не прикидывайся непонятливым сверх того, каков ты есть! Уродился сорняком вредоносным при нормальных родителях! Залил глаза и вообразил себя незнамо кем!
– Да я вчера только немного выпил с друзьями. За встречу.
– Твои друзья в овраге лошадь доедают! Немно-о-ого он выпил! Кто бы говорил! Виноват, так знай про себя, а не отговорки устраивай! Хочешь существовать среди баловства и не знать ничего серьёзного? Не получится! Каждый должен обосновывать свою жизнь, а ты и близко ни об чём подобном не мыслишь, только профукиваешься ни за понюх табаку! Приехал и устроил гульбу с места в карьер со всякими сношательствами! Боком тебе это выйдет! Если думаешь, что я пришёл занимательные беседы тут с тобой собеседовать, то крупно ошибаешься! Завертишься у меня, как сорока на колу! Сегодня же почувствуешь и осознаешь свою меру ответственности, понял? Пойдёшь устраиваться на работу, пора начинать уже накапливать трудовой стаж! Это будет моё тебе последнее положительное слово! Не то – катись на все четыре стороны, байстрюк!
Отец в сердцах удалился, бережно хлопнув дверью.
Чуб несколько раз быстро закрыл и открыл глаза, стараясь проморгать застившую их сонную плеву. Прокашлял сухое горло. И чисто фигурально, без слюны, сплюнул на пол.
Ничто не стало понятным после остывших в его сознании криков родителя. Ощущения были бездонными и смурными, точно он залез в глубокий заброшенный колодец с затхлой водой на дне и не имел возможности выбраться оттуда без посторонней помощи.
С минуту Чуб неподвижно сидел на кровати, опустив на прохладный пол босые ноги и беспамятно уставившись в муторное пространство