Переменные величины. Погода русской истории и другие сюжеты. Константин Анатольевич БогдановЧитать онлайн книгу.
силлогизмами проповедовали Б. Спиноза (избравший для изложения своей «Этики» язык и метод геометрических доказательств), Г. Лейбниц, Н. Мальбранш и многие другие философы – вплоть до И. Канта, а девизом английского Королевского общества с 1662 года стал призыв «Nullius in verba» – «Ничего на словах».
Но пройдет время, и критика математики как науки, в наибольшей степени приближенной к постижению истины, будет высказана из лагеря тех же философов. О доказательных преимуществах философии (как учения о всех прочих науках, Wissenschaftslehre) перед математикой пишет Фихте. По рассуждению Гегеля, математика не может служить основой методологического знания уже потому, что
«движение математического доказательства не принадлежит тому, что есть предмет, а есть действование, по отношению к существу дела внешнее. <…> В философском понимании становление наличного бытия как наличного бытия также отличается от становления сущности или внутренней природы дела. Но философское познавание содержит и то и другое, тогда как математическое познавание изображает только становление наличного бытия, т.е. бытия природы дела в познавании как таковом»14.
Суть недостаточности математики как объяснительной методологии состоит, таким образом, в том, что математика имеет дело с пропозициями, которые показывают представленность предмета в сознании исследователя, но не предмет, как таковой. Но и более того, математическая представленность предмета по необходимости выражается как величина, которая, собственно, и составляет «цель математики или ее понятие». Но для постижения сути предмета, по Гегелю, «это есть как раз несущественное, лишенное понятия отношение. <…> Материал, относительно которого математика обеспечивает относительный запас истин есть пространство и счетная единица», но никак не понятие предмета, которое вписывает в наличное бытие свои различия и уже потому первично к любому предмету. Будучи понятием математики, счетная единица не есть понятие предмета, поэтому и само математическое познание поверхностно и «не касается самой сути дела», «не есть постигание в понятии»15.
Филология, как и история, не ставит перед собой философских задач «касаться самой сути дела» и «постигания в понятии». Однако, подобно математике, они также демонстрируют «представленность предмета в сознании исследователя». Декарт, введший в математику понятия переменной величины, продемонстрировал, каким образом геометрические задачи могут быть переведены на алгебраический язык. Выяснилось, что одни и те же величины зависят от условий вопроса – постоянные в одном вопросе, они становятся переменными – в другом (так, температура кипения воды в большинстве физических вопросов – величина постоянная, Т = 100 °C, однако в тех вопросах, где следует считаться с изменением атмосферного давления, T величина переменная). В своем трансцендентном смысле переменная может принимать бесконечное множество значений
Там же. С. 23.