Ты у него одна. Галина РомановаЧитать онлайн книгу.
он ушел. Ушел в кухню, снова загремев там посудой, может, излишне громко. Ушел, оставив ее на пороге ее комнаты. Такую вот ослабевшую, размягшую, растерянную. Да начни он сейчас раздевать ее прямо на пороге, она бы его не остановила. Почему он этого не сделал?! Мог хотя бы попытаться… Он больше не хочет ее? И как вытекающее отсюда – он больше не любит ее.
На нетвердых ногах Эльмира ввалилась в свою комнату. Натренированным движением повернула ключ в замке. Сползла по стене на пол, не замечая, что так и не сняла плаща и сапог, и расплакалась…
А ночью опять этот сон.
Она видит себя сидящей в глубоком кресле перед телевизором, а из груди ее в области сердца торчит огромный нож. Кровь сильными толчками вытекает из раны, но боли нет. Потом она встает, вытаскивает нож, кровь останавливается. Эмма видит, как она подходит к зеркалу, поднимает руку и внимательно оглядывает себя. Удивительно, но рана от ножа исчезла, а вместо этого чуть левее груди, почти под мышкой, у нее три огромных кровоточащих рубца. Два почти затянулись, а третий совершенно свежий, незаживший. И он болит, болит, болит так, что дышать трудно…
Эмма застонала, заметалась и проснулась.
Пять часов утра. За окном темно. В квартире тишина. Она поднялась с постели и немного походила по комнате, пытаясь унять яростное сердцебиение. Почему, интересно, этот сон настолько лишает ее покоя? Ничего ведь в нем нет дикого и ужасного. Случались видения и куда более жуткие. Просыпалась иногда с криком. А потом ничего – отходила, забывалась. Тут же совершенно непонятная реакция. Сначала оцепенение. Затем замораживающий душу страх. И потом на весь день тоска необъяснимая. Гложет и гложет под ложечкой. Словно предчувствие беды какой-то. Хотя что еще ей может угрожать сейчас? Сейчас, когда она всего и так лишена. Родители погибли. И мужа она, по-видимому, окончательно оттолкнула.
При внезапно нахлынувших мыслях о нем Эмма вдруг встрепенулась. Интересно, дома ли он? На цыпочках подошла к стене, соединяющей их комнаты, приложила к ней ухо и прислушалась. Нет, ничего не слышно. Совершенно ничего. Да и глупо было бы надеяться уловить какие-нибудь звуки в пять часов утра, когда человек спит. А дыхание его… Его из-за стены не услышать. Она его и у спавшего рядом Данилы редко слышала, иногда даже тормошить приходилось, настолько страшным казалось ей его ночное безмолвие. Словно он умер…
Представив, как она выглядит, изогнувшись в немыслимой позе и шпионя за собственным мужем, Эльмира застонала уже не во сне, а наяву.
– Нет, ну что я делаю вообще, а?! – прошептала она и, в сердцах пнув подвернувшиеся под ноги тапочки, пошла на кухню.
Она нарочито сильно шарахнула дверью о притолоку. Так же умышленно громко, не опасаясь, что ее услышат, зазвенела стаканами, достала один и налила себе негазированной минералки. Задвигала стульями, усаживаясь за стол. Спросить себя, для чего она играет в «барабашку», она даже не пыталась. Ей это было не нужно. Она знала причину.
Ей до боли в животе хотелось его разбудить. Увидеть его заспанного, недовольного, что-нибудь спросонья