Что я видел. Эссе и памфлеты. Виктор ГюгоЧитать онлайн книгу.
направлением памятника, который отдают в его руки, и что он умеет искусно соединить свой гений с гением старого архитектора.
Держите под опекой коммуны, запретите им разрушать.
Что касается частных лиц, что касается собственников, которые хотели бы упорствовать в разрушении, пусть закон запретит им это; пусть их владение будет оценено, оплачено и передано государству.
Это вопрос общего интереса, интереса национального. Каждый день, когда общий интерес поднимает голос, закон заставляет молчать крики частного интереса. Частная собственность часто видоизменялась и еще видоизменяется в направлении социальной общности. У вас силой купят ваше поле, чтобы сделать из него площадь, ваш дом, чтобы сделать из него приют. У вас купят ваш памятник.
Если нужен закон, повторим это, пусть его примут. Здесь мы слышим, как со всех сторон поднимаются возражения:
– Разве у палат есть время? – Закон из-за таких пустяков!
Из-за таких пустяков!
Как! У нас сорок четыре тысячи законов, с которыми мы не знаем, что делать, сорок четыре тысячи законов, из которых едва ли десять хороши. Каждый год палаты в ударе, они сочиняют их сотнями, и в этом выводке не более двух или трех рождаются жизнеспособными. Законы принимают обо всем, для всего, против всего, по поводу всего. Чтобы перенести папки из такого-то министерства с одной стороны улицы де Гренель на другую, принимают закон. И один закон для памятников, один закон для искусства, один закон для народности Франции, один закон для воспоминаний, один закон для соборов, один закон для самых великих произведений человеческого ума, один закон для коллективного произведения наших отцов, один закон для истории, один закон для непоправимого, которое разрушают, один закон для самого святого, что есть у нации, за исключением будущего, один закон для прошлого, этот справедливый, хороший, великолепный, святой, полезный, необходимый, обязательный, срочный закон – на него нет времени, его не примут!
Смешно! Смешно! Смешно!
Предисловие к драме «Кромвель»
1827 г
В драме, которую вы собираетесь прочитать, нет ничего, что могло бы рекомендовать ее вниманию или благосклонности публики. Нет ничего, ни преимущества «вето», наложенного правительственной цензурой, чтобы привлечь интерес политических партий, ни даже чести быть официально отвергнутой художественным советом, чтобы немедленно снискать литературное признание и симпатию людей со вкусом.
Итак, она предлагает себя взорам одинокая, нищая и нагая, как евангельский калека, – solus, pauper, nudus.[22]
Впрочем, автор этой драмы не без некоторых колебаний решился снабдить ее примечаниями и предисловием. Обычно такого рода вещи абсолютно безразличны читателям. Они интересуются скорее талантом писателя, чем его видением; и тем, хорошее это произведение или плохое, а не идеями, лежащими в его основе, и не направлением ума, в котором оно созрело. Обычно мы не заглядываем в подвалы здания, после
Одинокий, нищий, нагой