Тайная жизнь петербургских памятников. Сергей НосовЧитать онлайн книгу.
Д. И. Иенсен и архитектор А. И. Штакеншнейдер нашли и тому и другому зримые образы.
9 декабря, в день шестьдесят девятой годовщины поступления Виллие на русскую медицинскую службу, памятник торжественно был открыт. Ординарный профессор Я. А. Чистович, произнесший тогда пространную речь, написал о том торжестве целую книгу.
Виллие, обладавший богатырским здоровьем и, по слухам, никогда не болевший, тихо покинул этот мир, едва не дотянув до девяноста. Тот же срок на одном месте – у парадного фасада академии – счастливо отстоял памятник. Академия за это время сменила название и снискала еще большую славу. Ни при царе, ни при советах памятник, казалось, никому не мешал. Возвышался бы он до сих пор у парадного входа, доступный взорам публики, если бы не случилось однажды уж совсем непредвиденное – борьба с космополитами.
Памятник ее не перенес.
Интересно сравнивать сказанное о Виллие в 1859 году с тем, что писала в 1948-м «Ленинградская правда». Например, на открытии монумента профессор Чистович горячо говорил: «Он весьма скоро, и с искреннею вполне патриотической радостью, увидел плоды своей задушевной мысли: создать в России русскую медицинскую академию; действительно, едва прошло пятнадцать лет со времени вступления его в управление академиею, как между членами конференции ея не было уже ни одного иностранца».[6] А вот «Ленинградская правда», 1948-й: «Яркий оруженосец внешней политики Великобритании, направленной против русского народа, всю жизнь преследовавший русских врачей, Виллие тормозил развитие нашей национальной медицины».[7]
В этой статье, смачно названной «Против раболепия перед иностранщиной в истории русской медицины», Яков Васильевич обвинялся во всех смертных грехах – был, дескать, он и плагиатором, и обскурантистом, и вредителем, и, конечно же, английским шпионом.
Он бы мог быть и вдохновителем врачей-отравителей, дело о которых будет затеяно через четыре года после публикации «Против раболепия…» – ведь еще в екатерининские времена, будучи полковым лекарем, молодой Виллие экспериментировал с мышьяком, изобретая средство от перемежающейся лихорадки. Тут бы и потянуться «мышьячному следу» от английского шпиона из восемнадцатого века в век двадцатый, но до этого можно дойти лишь моим изощренным умом, идеологи тех «дел» так глубоко в историю, к счастью, не вглядывались.
Проблема репутации легендарного врача обсуждалась на совещании, организованном руководством Военно-медицинского музея; подробностей не знаю, но известно, что к чести военных медиков и историков выступавшие в большинстве своем опровергали обвинения, напечатанные в «Ленинградской правде». Хочется думать, что именно поэтому памятник был не уничтожен, а всего лишь изъят. Разъят – упакован – убран. Перед фасадом академии ему, по-видимому, уже никогда не быть – сюда в 1996 году с Большого Сампсониевского проспекта переместился фонтан «Гигиея», тот самый – созданный на деньги Виллие.
Многолетняя
Я. А. Чистович. Памятник доктору медицины действительному тайному советнику баронету Якову Васильевичу Виллие. СПб., 1860. С. 70.
«Ленинградская правда». 25 сентября 1948.