Проходящий сквозь стены. Александр СивинскихЧитать онлайн книгу.

      Они свернули под неприметную арочную дверь. Рядом с ней возвышался чудовищной комплекции мордоворот с явственными признаками акромегалии[5] на физиономии, поэтому я двинулся чуть левей. Туда, откуда густо несло освежителем воздуха и несколько слабее – табачным дымом.

      Сортир пребывал в запустении. Только из крайней кабинки слышалось сдавленное пыхтение и кряхтение, перемежаемое неразборчивым шепотком. Не то ширяется кто-то, не то онанирует, не то с запором борется. Ну и пусть себе. В любом случае, кряхтун был так увлечён собственными проблемами, что вряд ли способен заметить чье-либо присутствие.

      Для скрытного погружения в толщу строительных конструкций лучше всего подходила дальняя кабинка. Трусцой преодолев остаток дистанции, я вихрем ворвался в неё, словно мне и в самом деле было уже невмоготу. Дверцы у здешних кабин были основательными – от пола до потолка и вполне надёжно запирались. Я повернул задвижку и принялся быстро раздеваться, толкая одежду в специально заготовленный пакет. Набросал на пол побольше туалетной бумаги, разулся. Одежда, как и прочие предметы материальной культуры, к сожалению, не обладает моими способностями, а просачиваться ещё и сквозь неё – это уже полное пижонство. Mauvais ton[6]. Выдрав из сливного бачка подводящий шланг, я направил его в унитаз. Тут же тоненько, но жизнеутверждающе зажурчало. Простонав восторженно: «Зашибись!.. Понеслась моча по трубам…», я приник телом к влажноватой кафельной стене. Было холодно и противно. Кафель размягчался нехотя. Делался прозрачным не сразу весь, а кусками. Кирпич под ним лежал неровно, раствор был переполнен каким-то сором – нитками и как будто даже обрезками ногтей или волосами. Прямо напротив моего рта приклеился изжёванный папиросный окурок. Я неожиданно икнул.

      Зря я столько пил.

      Тот, из крайней кабинки, кряхтящий и пыхтящий, вдруг закричал, захлёбываясь от восторга. Крик сопровождался звуками самого тошнотворного характера, а, кроме того, страшной вонью.

      Я икнул вторично – с отчетливым позывом к рвоте.

      Нет, при моей-то брезгливости пора отсюда исчезать, и как можно скорее, понял я. Иначе расклеюсь окончательно. По привычке помянув шёпотом кривую, обязанную меня вывезти, я рывком углубился в стену.

      Приблизительный план «Скарапеи», набросанный Сулейманом, оказался очень уж приблизительным. Чувствуя себя пилотом, летящим не по карте, а по пачке «Беломорканала», я плутал в лабиринтах коридоров и тыкался в кабинеты, ежеминутно рискуя столкнуться со здешними секьюрити-переростками, прислугой или ещё шут знает, с кем. В результате мне поневоле пришлось стать свидетелем бездарного совращения малолетних и очевидцем талантливого карточного жульничества. Я побывал в раздевалке «Римских любовниц» (которую правильнее назвать «одевалкой», поскольку раздевались девушки в другом месте) и наблюдал шокирующую сцену ссоры двух сторожевых акромегаликов из-за пропавшей упаковки