Бомба в Эшворд-холле. Энн ПерриЧитать онлайн книгу.
мистера Парнелла не является достаточным доказательством, что для мужчин важнее?
Вид у Кезии стал слегка удивленным, словно она и не думала о таком повороте событий. Однако мисс Мойнихэн должна была знать о бракоразводном процессе, который шел сейчас в Лондоне и на котором капитан О’Ши поносил Чарльза Стюарта Парнелла, лидера ирландской национальной партии, своего ответчика по суду. Мисс Мойнихэн, очевидно, не вполне отдавала себе отчет, что означает победа О’Ши.
– Я ко всему этому отношусь не так, – продолжала миссис Питт. – Когда люди влюбляются – безумно, неудержимо, исступленно, – их часто не останавливает соображение, что будет, чем они поплатятся, если все выйдет наружу. И если вашего брата не останавливает даже понимание того, что он потеряет, то что ему ваше неудовольствие?
– Да, конечно! – хрипло рассмеялась Кезия, словно эта мучительная мысль казалась ей забавной. – Нет, разумеется, его это не остановит. И я гневаюсь не потому, что рассчитываю на его понимание или раскаяние. Я просто в ярости на него и ничего не могу с этим поделать. И дело даже не в том, что он изменяет своим убеждениям, что он портит себе карьеру, что предает людей, веривших в него. Я не смогу ему простить – и никогда не прощу – его откровенное, его проклятое лицемерие!
– Не сможете? – слегка удивленно спросила ее собеседница. – Да, когда любимые вами люди падают так низко, попирая собственную честь, это ужасно больно…
От промелькнувшего воспоминания у нее снова болезненно сжалось сердце. Сначала боль внезапного открытия, которого лучше бы не делать, затем – медленное примирение и постепенное забвение самого худшего, и – спасительная нежность, которая позволяет сохранить в памяти только самое ценное и прекрасное из пережитого.
– Иногда сердишься, потому что случилось то, чего не должно было случиться. Но кто знает, может быть, так было нужно? – продолжала Шарлотта. – Может быть, вашему брату необходимо было поддаться слабости, чтобы потом ее преодолеть. И со временем он уже не станет так безоговорочно осуждать других. Он…
Ирландка резко и хрипло расхохоталась:
– О, ради бога, замолчите! Вы не понимаете, о чем речь! – Она повернулась и подтянула к подбородку колени, словно защищаясь. – Вы несете какую-то возвышенную чепуху. Я бы легко простила его, если бы он проявил только слабость. Видит Бог, мы все слабы! – Ее лицо, обычно такое мягкое и доброе, ожесточилось от боли и горестных воспоминаний. – Но когда я полюбила католика, полюбила всей душой и сердцем – вскоре после смерти отца, – Фергал даже слушать меня не захотел! Он запретил мне с ним видеться. Он даже не дал мне самой ему об этом сказать.
Голос у нее совсем охрип от вновь нахлынувшей горечи, и говорила она с трудом, очень неразборчиво:
– Он сам ему все сказал… он сказал Кэйзалу, что никогда не позволит мне выйти за него замуж. Это было бы кощунством по отношению к моим религиозным верованиям. И то же самое он сказал и мне. Я была слишком юна, чтобы выйти замуж без