Вокруг Кремля и Китай-Города. Виктор СуторминЧитать онлайн книгу.
а затем позаимствованные средства вернуть. Однако по букве закона это следовало считать растратой. Тем более что для получения ссуды Мамонтов заложил в Международном банке значительную часть акций, принадлежавших лично ему и членам семьи, – то есть опять-таки формально уже не являлся совладельцем железной дороги. Всё это с любой точки зрения выглядело скандально, и Витте поспешил отойти в сторонку – он аннулировал концессию.
Валентин Серов. Портрет С. И. Мамонтова, 1887
Илья Репин. Портрет Елизаветы Мамонтовой, 1874—1879
Дальше всё полетело, как снежный ком с горы. Упал курс акций Ярославской железной дороги, и банк потребовал либо вернуть ссуду, либо покрыть разницу между старой и новой ценой акций. Естественно, нужной суммы наличными у Мамонтова не имелось, а продать что-то из недвижимости (а у него было что продавать) Савве Ивановичу просто не позволили – он был арестован. Причём то, как это было сделано, заставляет думать, что Мамонтова просто «заказали».
Арестовав Савву Ивановича, его не отвезли, а пешком отвели в Таганскую тюрьму. Известному и уважаемому человеку идти по своему городу под конвоем само по себе унизительно, а на пятьдесят восьмом году жизни прошагать четверть Садового кольца ещё и нелегко – так что это явно было попыткой сломить его дух. С той же целью Мамонтову каждое утро приносили свежую прессу. Газетчики состязались в острословии, стараясь пнуть побольнее. Те самые издания, что раньше именовали Мамонтова Московским Медичи и Саввой Великолепным, теперь живописали образ зарвавшегося купчишки, растратившего чужие деньги, дабы снискать восхищение кучки бездарных прихлебателей.
Правда, в освобождении до суда Савве Ивановичу не отказали – просто назначили залог в размере 763 тысяч рублей.
Чтобы вызволить мужа, Елизавета Григорьевна обратилась за помощью к своим родным и деньги получила. Кроме того, Савва Тимофеевич Морозов, очень близкий своему тёзке по духу человек, тоже готов был внести какую-то долю – но тут размер залога внезапно увеличился до пяти миллионов… Такая сумма была чрезмерной даже для Морозова.
Арестант не располагает практически ничем лишним, в избытке у него только время, которое нечем занять. А Мамонтов ещё в молодости сформулировал принцип: «Спеши жить, не упуская случая что-нибудь лишнее сорвать с жизни». Савва Иванович попросил доставить ему глину и принялся лепить: портреты охранников с натуры, а любимых людей – по памяти.
Но тюрьма – это всё-таки не дом творчества, и на пятом месяце заключения здоровье арестованного ухудшилось. Избавление пришло откуда не ждали. Валентин Серов, приглашённый в Петербург, чтобы написать портрет императора, сумел замолвить словечко, и Николай II распорядился перевести Мамонтова до суда под домашний арест. Дом на Садовой-Спасской был опечатан, и Савва Иванович поселился за Бутырской заставой, в доме дочери, стоявшем рядом с керамической мастерской, переведённой