Если женщина просит. Михаил СерегинЧитать онлайн книгу.
проговорила девица и, повернувшись к Алешке, проговорила:
– Что же ты своей девке даришь всякое говно? Там… кактусы какие-то колючие. Дятел!
– Сама ты говно! – пролепетал Алешка, которого буквально накрыло волной этих «милых, доброжелательных» слов.
Роман, казалось, не расслышал этих слов. Он пожал плечами, поднял глаза на Аню и улыбнулся:
– А ничего тут, в этой глуши, водятся… цветочки! Какая девочка, а, Настя?
– Ничего, – пропела та. – А малец уж больно злой. Да и несет от него какой-то херней… как будто в свинарнике ночует!
Это да еще то, что Роман поднял руку и коснулся подбородка Ани своими холеными пальцами, на одном из которых сияла золотая печатка с бриллиантом, взорвало Алешку. Он сжал кулаки, сказал тихо и злобно:
– Суки! Думаете, если на «мерсе», так все можно? Убери лапу… ты!
Вот теперь Роман расслышал. Медленно повернулся к Алешке и, снисходительно рассмотрев этого паренька в вытертых темных брюках и дешевой хэбэшной рубахе, растрепанного и разозленного, передернул атлетическими плечами и сказал:
– В расход бы тебя, щенка. Да мал еще. Подрасти, братишка.
Хлопнули двери за шикарными экземплярами из той, настоящей, роскошной жизни, и «мерс» сорвался с места, взвихрив облако пыли и растерзав букет, уцелевшие цветки которого веером разлетелись по всей дороге.
Алешка молча стоял на обочине. В его груди закипала злоба, а в горле колючим, сухим, невыразимым комом ворочалось что-то такое, отчего хотелось упасть лицом в траву и лежать, лежать, пока дорожная пыль не сровняет его с землей…
Аня стояла, опустив руки. Впервые в жизни она была так потрясена. В ее ноздрях еще тлел тот тонкий, чувственный, манящий аромат дорогих духов, который оставил за собой… принц.
Принц на белом «Мерседесе» S-600. Такие Аня видела только в сериалах, где подобные красавцы томно обвивали тонкие талии жеманных белокурых куколок в дорогой одежде и с нестерпимо изысканными манерами.
А там, где к ее подбородку прикоснулись его длинные изящные пальцы, казалось, нестерпимо жгло кожу.
Господи! Какой… какой… какие все-таки бывают! Почему она тут, с этим Алешкой, а не на месте этой кривляющейся грубиянки Насти, в прохладном салоне «Мерседеса» с этим блистательным Романом?
А какая на этой Насте одежда…
Аня опустила глаза и тут увидела…
Бумажка! Он не подобрал сто долларов! Он… он оставил их валяться на дороге, словно какой-то фантик, словно вкладыш от жвачек, которые презентовали ей Юрка и ему подобные… замухрышки!
– Ты как? – спросил Алешка. Как будто не мог спросить ничего глупее. Аня повернулась к нему. В глаза с невиданной до того отчетливостью и безжалостной очевидностью бросились и его потрепанные кеды, и плохо выглаженные «парадные» брюки, и рубаха, и еще детская припухлость лица, и прическа шалашиком… и этот запах, как нарочно… как она сразу не заметила!
Защитник, мать твою! Благодетель! Назвал Романа сукой! Да он… да вся его персона, этого несчастного Алешки Каледина, не стоит и одного пальца…