За несколько дней до небытия. Монопьеса из времён дщери Петра Великого. Владимир БуевЧитать онлайн книгу.
роскошном ложе, украшенном голубым штофом (тяжёлый шёлк), лазоревой и красной бахромой.
На балдахине – вышитые серебряными нитями крест, царская корона и замысловатый с завитушками вензель императрицы. У изголовья государыни – герб Российской империи, декорированный серебром и шёлковой тканью.
Что за жизнь началась! То кашель и кровь горлом пойдёт (прикладывает платок ко рту), то пятки опять зачешутся. Пятки-то у меня всю жизнь чешутся, разве что теперь чаще стали блаженства от меня требовать, а я – от своего окружения. Но вот кашель и кровь из горла – это что-то новенькое. Всего-то месяц, как началось. Или уже год? Или два? Забывать уже стала, время спрессовалось, как древесная стружка у мастеровых. Язвы вот на ногах появились, или, вернее, раны открылись, которые давно зажили… Но сейчас только горло беспокоит. (Кричит) Эй, караульные! Ко мне! Бегом!
Прислушивается, приставляя руку к уху и оттопыривая его. А в ответ – тишина.
Я так и знала! Спят караульные. Опять спят! Оба. Если у входа в мою опочивальню спят, то что же тогда по залам и у входа во дворец творится!.. Наверняка и там тоже дрыхнут, как сурки… или как суслики, да ещё и с храпом по всю Ивановскую. Вот так всегда. Никакого порядка! Герцог – тьфу, какой он герцог! – мелкий дворянчик курляндский Бирон на моём месте живо бы тут порядок навёл! Всех бы в пыточную отправил или сразу на плаху… Ох, не берегут подданные свою матушку-императрицу. (Снова кричит) Караульные! Хоть один, проснитесь! Служба государыне не терпит отлагательств!
Опять прислушивается.
Храпа вроде нет – должны услышать караульные. Повелеваю привести ко мне лекаря… лейб-медика Ваньку… или, как его там, Иоганна Лестока, он лучше всех умеет мои хвори исцелять. Правда берёт дорого, подлец! За одно кровопускание то пятьсот, то две тысячи рублёв! Олигарх чёртов! Говорит, одна и та же процедура по сложности сама от себя раз от раза отличается. Причём, чем дальше, тем всё заковыристее становится! И фрейлину Софьюшку Закревскую позовите срочно, она лучше всех умеет моим пяткам потрафить! Как чесать их умеет, шалунья этакая – пальчики оближешь! Впрочем, графиня Мавра Шувалова, статс-дама и супружница Петруши Шувалова, моего министра, генерал-фельдмаршала, сенатора и прочая, и прочая… она, пожалуй, пятки лучше чешет. Да и Аннушка Воронцова, жена нынешнего канцлера и кузина моя, тоже хорошо, ох, хорошо! Как чесанёт, так и радость мне – кажется, что жизнь сложилась! И Маша, вдова Головина, его вторая жена – ох, и мастачка… и мастрячка!.. Ой, запамятовала… Закревская-то уже не Закревская, а целый год как Апраксина, замуж выскочила… с моего благословения, такова была моя воля, воля государыни-солнца! Да вроде и не чесала она мне пятки-то, ибо не умеет… Ой, да и Ванька Лесток в опале, я его сначала в Углич сослала, а потом в Устюг Великий. Надо бы обратно вернуть, пусть меня научит… вылечит, вернее. Впрочем, нет, не стоит, он уже забыл лекарское дело, ведь столько лет прошло. Интриганом был! Шпионом от французов! Спелся с ними, в самую гущу интриг полез. Не надо его! Подать мне хорошего лекаря! Настоящего! Плеяду лекарей! Консилиум! Я всех оплачу! Я самая богатая государыня Европы и могу купить себе здоровье и качественное лечение. Караульные, ко мне!
Тишина. Женщина приподнимается на одном локте, поворачивается лицом к залу.
Никого. Пустота. Не только снаружи, но и внутри меня темень кромешная. Встать, что ли, самой, без помощи слуг и фрейлин? Уличить, что ли, гвардейцев в нарушении устава гарнизонной и караульной службы и регламентов? Ан нет! Пусть отдохнут солдату́шки-бравы ребяту́шки! Умаялись за день на службе у великой Елизаветы Петровны… Они когда-то на трон дщерь Петра Великого посадили, поблажку им дам сегодня, как и вчера, и позавчера… Ну, что за жизнь такая! Вот опять кровь горлом, а лекаря нет как нет. Хоть бы носом, как у моих гвардейцев после драк, а то всё горлом да горлом (кашляет, снова прикладывает платок ко рту, тяжело дышит). Вот снова течёт, весь платок мокрый и алый стал, сменить надо… Эй!!! Эй!.. И как дальше жить… ведь мне ещё жить да жить. Как, спрашивается? Вот вытечет из меня вся кровушка, плакать ведь Россия будет. Весь народ. Все вместе. Как один. Навзрыд. В народе бают, что так ещё вирши слагаются… Империя без крови останется. Где они ещё такую добрую матушку-императрицу возьмут? Не найдут ведь! Второй такой Елизаветы в истории России больше не будет… Не предвидится… Получат опять Аньку Иоанновну с курляндской неметчиной в придачу… Впрочем, не получат, я соломку-то уже подложила. Эй, есть тут кто-нибудь в конце концов? Отзовись!
Тишина. Елизавета с трудом свешивает ноги с ложа, пытается подняться, но встать у неё не получается, снова тяжело садится (с шумом бухается) на кровать.
Начинают потихоньку чирикать пробудившиеся птицы, раньше их не было слышно. Потом щебетание усиливается. Затем птицы стихают, щебетание становится едва слышным.
Вот птахи мои проснулись.... Птички небесные, вечные странники. Избранники мои… Разбудила я вас, детки мои малые. Ну, почирикайте вместе со мной… разомнитесь немного вместе со своей матушкой-императрицей, днём потом поспите. И я сейчас встану, с вами разомнусь. Ох, кости мои. Ох, косточки!
Опочивальня