Женщина с большой буквы «Ж». Эльвира БарякинаЧитать онлайн книгу.

      Вытерев сладкие губы, тетя Валя нагнулась над мешком с использованным бельем и вытащила комок грязных простыней.

      – Делай как я.

      Она разложила простыни на сиденье и стала разглаживать их мокрой тряпкой.

      Я с ужасом смотрела, как тетя Валя складывает влажное белье, придавая ему приблизительно товарный вид.

      – Теперь прыглуши свет в вагоне, штоб ныкто нычего не заметыл, – сказала тетя Валя и, подняв стопку «чистых» простыней и полотенец, вышла в коридор.

      Я была уверена, что ее сейчас побьют.

      – Но ведь они же заметят, что белье сырое!

      – А мы скажем, что у нас сушилка в прачечной сломалась.

      В рейсах на Украину и на Север некоторые комплекты белья использовались по три раза. В рейсах на Дальний Восток, бывало, и по четыре. И никто НИ РАЗУ не возмутился.

      Раздав белье и окончательно погасив свет в вагоне, тетя Валя доставала очередную чекушку и выпивала за крепкие нервы советского народа.

      Меня зовут женщина

      Мелисса всегда упрекает меня в том, что мои вещи не подходят друг к другу: туфли – к сумке, заколка – к носкам, лак – к клавиатуре…

      – Ты не настоящая женщина, – говорит она мне. – В тебе нет страсти к гармонии.

      А вот и есть! Сегодня отыскала в шкафу чудную юбочку: тон в тон к моему синяку на ноге.

      Весь день чувствовала себя Женщиной с большой буквы «Ж».

      Горе от ума (мемуары)

      Доцент Пьющенко имел масляну головушку, шелкову бородушку и антисоветский крестик на груди. Поговаривали, что дома у него есть абордажная сабля и настоящий индейский тотем. А еще он знал наизусть всего Маяковского.

      В университетском гардеробе пальто Пьющенко было объектом паломничества – студентки подкладывали в его карманы признания в любви и заговоренные локоны. Я никогда не подкладывала – только стояла на стреме, пока Женя Кокина вдыхала ароматы пьющенского воротника.

      Она опускала в карман дефицитных «Мишек на Севере» – как монетки в турникет метро: «Пусти!» Но Пьющенко не пускал. Загадочный и неприступный, он проходил мимо, клал портфель на кафедру и приступал к лекциям по истории КПСС.

      …У нас отменили последнюю пару, и я решила зайти за Кокиной на истфак. В коридорах было тихо – только вода где-то билась о раковину. Я приоткрыла дверь в аудиторию.

      Пьющенко со своей бородкой был похож на мятежного кардинала.

      – Единицы из вас выберут свободу: большинство предпочтет стабильность. Быть свободным страшно – если оступишься, тебе некого винить, кроме себя. А если ты плывешь по течению, то виноватыми всегда окажутся другие – не туда привели, не на то указали. По большому счету стабильность – это сверхценность детского мира. Дети любят повторяющиеся ритуалы: перечитывать одни и те же книжки, смотреть одни и те же диафильмы. Взрослому же человеку (по-настоящему взрослому) свойственно искать самореализации – то есть перемен. И потому он не может без свободы. Иначе какая