Новеллы, навеянные морем. Исаак ДанЧитать онлайн книгу.
карикатурами на преподавателей и сверстников, которыми были заполнены её учебные тетради. Сколько себя помнила, была влюблена в живопись. Но живопись казалась ей недоступной. Она преклонялась перед художниками, которых считала существами иного, высшего порядка. Естественно, это не касалось любимцев народа, к которым относилась также, как и я. Но не верила, что может создавать цвет сама. Внезапно два года назад, когда она рассталась с очередным мужем, потеряла очередную работу и порвала с очередной компанией друзей, к ней пришло желание писать. На последние деньги купила краски, кисти и обтянутый холстом картон, с головой окунулась в живопись.
Вот только запасы средств истощались. Она не хотела обращаться к бывшим знакомым, бывшим друзьям, бывшим мужьям. Нашла себе работу уборщицей в ранние утренние часы, остаток суток был посвящён живописи. На новом месте уборщицы проходили строгий отбор, каждая имела высшее образование, что вероятно, для работодателей служило признаком, снижающим вероятность лени, матерной лексики и воровства. Со своими двумя дипломами, Ева оказалась вне конкуренции. Вскоре, ей предложили и повышение, когда выяснилось, что понимает записки по-английски, благо, она знала три языка. Но требованием был полный рабочий день, надо было контролировать работу уборщиц и общаться с клиентами в той части здания, где офисы снимали иностранцы, это ей не подходило, она отказалась, вызвав потрясение у своих нанимателей.
А новое занятие требовало новых и новых расходов. Она покупала все более дешевые материалы. Питалась всё более скудно. Распродавала свои украшения, платья и книги. Но ей стали мешать боли в животе, порой из-за них она не могла писать.
Не найдя ничего лучше, она обратилась к гастроэнтерологу в районную поликлинику. На её счастье, там гастроэнтерологом по совместительству подрабатывал Саша, её нынешний муж. Он начал с того, что стал покупать ей нормальную еду. Боли прошли меньше, чем через месяц. До знакомства с Евой, он не представлял себе, что такое живопись. Почти два года он скурпулёзно изучал любые доступные ему альбомы, посещал все ближайшие музейные собрания и все проходившие поблизости от него выставки.
Я не художник, говорил он, но хорошо знаю, как делаются подрамники, как натягивается холст, как нести этюдник, и как жрут на пленере комары. Мягкий и приветливый, спокойный и непритязательный, он был вовсе не так прост, каким казался вначале. Впоследствии я не раз убедился, что он замечательный врач, Саша лечил всех моих родных и знакомых в Москве.
Тогда я с удивлением узнавал, что он долго выбирал в юности между биологией и медициной, интереса к эволюционной теории не оставил до сих пор. Он читал работы моего отца, и что самое удивительное, занимался в группе моей матери, когда она короткое время – всего-то один семестр – работала на кафедре биологии в медицинском.
Мы легко переходили к тому, что я снимал, что хотел снимать. Я больше не ощущал подавленности и неуверенности, вероятно