Новеллы, навеянные морем. Исаак ДанЧитать онлайн книгу.
переулка, ветер был сильней. Мощный и плотный, обволакивающий тело, он напоминал далёкий ветер в Баренцовом море. Восемнадцатилетний мальчишка тогда тоже съёжился, забился в скорлупу от гнёта старослужащих, старшин и мичмана, который совсем загонял в первом плаваньи. От тоски по маме и отцу. От мучительной тоски по Галине, которая любила другого. Вот отчего просыпался по ночам, и болело сердце, не от испытаний, унижений и постоянно сдавленного, замкнутого пространства. Он как мог тщательно выдраил офицерские каюты и кают-компанию, и с тоскливой готовностью ждал новой головомойки от мичмана. Но вдруг появился замполит, улыбнулся его чести и рапорту, спросил, правда ли, первый раз на рейде, приказал подняться наверх и смотреть. Подлодка всплыла, и медленно шла по открытому морю. Виктор думал сперва о том, что надо быть мужиком и забыть Галину, и о том, что мичман рассвирепеет, узнав, что он столько стоял без дела. Но ветер ударил свежими каплями моря прямо в лицо, а потом обдул их ласково, и огромный купол неба над головой и плоскость моря, одинаковая, куда ни кинь взгляд, поглотили его, и сбросили тоску и тяжесть. Никогда Виктор не видел ничего подобного! Бесконечное пространство, зелёно-серое, стёртый, затуманенный горизонт и ветер, могучий, полный запаха моря. Тогда понял, что выдержит. Сможет. Понял, что хочет служить только на флоте. Смешно, что мечтал об авиации, а когда определили во флот, в Баренцово из Западной Украины, лишь старался принять три года вместо двух, как подобает. Ему сыну фронтовика, ушедшего в армию в семнадцать лет, а затем двадцать семь лет тянувшего лямку по разным гарнизонам, полагалось служить там, куда направят, столько, сколько положено. А в тот миг понял, какое счастье, что попал сюда. Пусть его, как сидорову козу, гоняет мичман. Пусть старшие издеваются над его старательностью. Он выдержит. И будет офицером только на флоте. Он тогда даже поверил, что Галина будет его.
Странно, ведь всё сбылось.
Сбылось!
Виктор нырнул в узкий проход между заборами. Кустарник впился в одежду. Продирался, как мог аккуратнее, но не смог избежать нескольких царапин, из-за ежевики, которая была в самом конце. Стремился сюда из-за неё и одичавших слив. Этот островок под горой был ничей. Виктор никогда не крал. Может быть, пока не дошёл до этого? Он стал есть ничейные ежевику и сливы, кислые, без того было кисло во рту. Но в животе урчало, а немного посидев, прислонившись к забору, почувствовал прилив сил.
Надо было возвращаться к вокзалу, чтобы заработать что-то ещё. Извиваясь, как уж, чтобы избежать колючек ежевики, понял, что не пойдёт сегодня туда. Лучше поднимется за город, к черте леса, там немного отдохнёт, может, поспит, переждёт жару. Снова идти, двигаться. И отдаться воспоминаниям!
Вспоминалась весна в Карпатах.
Меньше, чем за девять лет, он сменил пять школ. Виктор сам потом прослужил почти тринадцать лет на одном месте, и недоумевал, почему отца перебрасывали туда-сюда