«Новый тоталитаризм» XXI века. Уйдёт ли мода на безопасность и запреты, вернётся ли мода на свободу и право?. Даниил КоцюбинскийЧитать онлайн книгу.
того, в различных странах было криминализовано отрицание следующих исторических и социальных феноменов: преступлений против человечности (включая рабство и работорговлю[49]), советской оккупации[50], геноцида армян[51]. Сюда же можно отнести законодательные запреты оскорбления турецкой идентичности[52], умаления значения подвига народа при защите Отечества[53], оскорбления чувств верующих[54] и т. д. К этому перечню примыкают и законодательные запреты реабилитации нацизма[55] и коммунистической символики[56], которые также были введены в рассматриваемый отрезок времени и которые присутствуют в законодательстве, а порой и применяются на практике во многих странах, включая европейские[57]. Иногда под уголовный запрет попадало, напротив, признание того, что официально предписывалось считать «не бывшим», как это, например, установлено в Турции, где уголовно преследуется признание геноцида армян[58].
Одним из самых ярких проявлений нового авторитаризма (по сути сливающимся на новом технологическом уровне с тоталитаризмом, хорошо известным по классическим антиутопиям[59]) стал феномен цифрового тоталитаризма[60], который получил бурное развитие практически во всех странах, независимо от их цивилизационной природы и конкретного политического устройства.
В то же время, в силу типологической отличности либерально-демократических стран от стран иной политической природы, развитие нео-авторитарных тенденций в тех и других оказывалось различным.
Нео-авторитарные тенденции в деятельности либерально-демократических государств и правительств – хотя в целом опирались на возникший в XXI в. и описанный выше социальный запрос на усиление общественной безопасности – встречали лояльно-консенсусное отношение со стороны общественности далеко не всегда.
А именно, лишь тогда, когда в целом совпадали с конкретными «низовыми» запросами большей части социумов в данных странах.
Во-первых, когда речь шла о защите прав и интересов меньшинств и социально слабых индивидуумов, об ограничении пропаганды «реакционных» взглядов и т. п. (конкретные примеры таких законодательных запретов были приведены выше).
Во-вторых, когда целью патерналистско-цифрового контроля государства над социумом оказывалась профилактика правонарушений[61] (данная тенденция оказалась особенно характерной для США): «Для англо-американской модели предупреждения преступности, – отмечает в этой связи петербургский криминолог А. Л. Гуринская, – характерно использование принудительных мер, направленных на воздействие на индивидов, риск совершения преступлений которыми велик». При этом «вопрос об отграничении института принудительных превентивных мер от института наказания» остаётся открытым, поскольку не вписывается в классическую либерально-правовую юридическую парадигму, основанную на принципе
Габова Л. Законы памяти // Теория и практика прикладных политических исследований. 02.11.2016.
Латвийскому правозащитнику грозит тюрьма за «отрицание советской оккупации» // НТВ. 16.12.2014.
Носович А. «Неправильная» память: европейская и азиатская модели трактовок прошлого // RUBALTIC.RU. 23.01.2014.
Там же.
Конституция РФ. Гл. 3. Федеративное устройство. Ст. 67.1.
УК РФ Статья 148. Нарушение права на свободу совести и вероисповеданий // СПС КонсультантПлюс.
УК РФ Статья 354.1. Реабилитация нацизма // СПС КонсультантПлюс.
Мелешкина Е. Ю. Запрещение коммунистической символики в посткоммунистических странах // Гуманитарные науки. Вестник финансового университета. 2019. Т. 9. № 4 (40). С. 36–45.
Скрипунов А. Евросоюз угодил в ловушку из-за «средневекового закона» // РИА Новости. 26.02.2021.
Носович А. «Неправильная» память: европейская и азиатская модели трактовок прошлого…
Orwell G. Nineteen Eighty-Four. A novel. London: Secker & Warburg, 1949. 328 p.; Pencak W. «Lyres against the Law: Orpheus as Cyberpunk Outlaw» // Legal Studies Forum. 1999. № 23. F. 293.
Крайнов А. Л. Цифровой тоталитаризм как следствие развития информационного общества // Философия и культура информационного общества. Тезисы докладов седьмой международной научно-практической конференции: в 2-х частях. СПб: Санкт-Петербургский государственный университет аэрокосмического приборостроения, 2019. С. 74–76; Баранов Н. А. Политическая онлайн-мобилизация в современных мегаполисах в условиях «цифрового тоталитаризма» // Большая Евразия: Развитие, безопасность, сотрудничество: Ежегодник. Вып. 4. Ч. 1. ИНИОН РАН, 2021. C. 687–689; Попова Н. Н. Реализация прав человека в фокусе угроз представлений о «цифровом тоталитаризме»: дискурс-анализ в контексте трансформации правосознания // Вестник Московского государственного областного университета. Серия: Юриспруденция. 2021. № 1. С. 25–37.
Гуринская А. Л. Принудительные превентивные меры в системе предупреждения преступлений в США и Великобритании: понятие и классификация // Научное мнение. Экономические, юридические и социологические науки. 2018. № 1. С. 14–19; Григорян В. К. Предупреждение преступности в высокоразвитых зарубежных странах // Актуальные проблемы российского права. 2012. № 4. С. 272–279.