Варкалось. Виктория ТравскаяЧитать онлайн книгу.
шалашей, костры и вкус печёной картошки в обугленной кожуре. Дневные сеансы в кино. Школьные товарищи – где они теперь! Иные разъехались, иные обзавелись семьями, кое-кого она встречала в Муратово, совсем другие люди, с печатью забот на лицах и невесёлыми рассказами о том, кто как «крутится» в наступившие непредсказуемые времена…
Совершив привычный круг, мысли сворачивали к дому. Маша спрашивала себя: любит ли она Алексея как раньше? Вздыхала. Иногда нападала сосущая тоска по нему, по их недолгому безоблачному счастью, казалось – встала бы и пошла к нему пешком, через поля, на зов… чего там? Сердца? Плоти? Не всё ли едино. Ведь было же, было у них настоящее, незамутнённое, вымечтанное в девичьих снах! Она бережно доставала из ларца своей памяти эти сокровища и перебирала каждый камушек, каждую жемчужину: от иных бросало в жар, заходилось сердце, принималось неистово колотиться в ушах. Она видела отуманенное страстью лицо Алексея, и невольный стон вырывался из груди… Но в следующую минуту другое лицо вставало перед глазами, лицо, искажённое яростью разрушения. Маша инстинктивно съёживалась на своём покрывале, закрывалась руками – куда угодно, только не по лицу, как она выйдет из дому, как покажется людям на глаза! И жемчуга рассыпались в её руках, скатывались в траву горючими слезами… Однажды Саша, её подруга, писавшая диплом по древнерусской символике, поведала, что жемчуг на Руси был прочно связан со слезами, что-то там про князя, что изронил жемчужну душу из тела. Вот и она теперь чувствовала, как по капле покидает её любовь, а ведь казалось, что не вычерпать до дна…
Ад и рай её воспоминаний стояли насмерть, и ни один не уступал другому. Но потом прибегала Вера с каким-нибудь из бесконечных вопросов, с цветком или с красивым мокрым камушком, а там и Петька принимался кряхтеть и требовать молока – спасительная рутина брала своё.
Однажды, перестирав детские вещи, она обнаружила, что Веру одеть решительно не во что. Та, как проснулась в трусишках и в майке, так и стояла перед ней теперь, просясь гулять, а все её вещи, включая единственное платье, висели на верёвке в саду. Маша подумала о платьицах, старых и новых, на вырост, поджидающих в шкафу в их с Алексеем комнате, и взялась за телефон…
Алексей приехал в ближайшие выходные, привёз вещи и остался ночевать. В воскресенье вечером они вернулись в город.
……….
На исходе лета старшие Рангуловы засобирались в Питер – не в отпуск, насовсем. Разговоры об этом велись в семье и раньше, но Игорь Семёныч не хотел оставлять мать, а та упёрлась: не брошу Сенину могилку, и всё тут. Но летом бабушка слегла, и вскоре её не стало. Бабушкина болезнь, пусть и недолгая, прибавила Маше хлопот: они с Алексеем жили в служебной бабушкиной квартире при общежитии, занимая одну из двух просторных, с высокими потолками комнат этого старого, дореволюционного ещё дома. Теперь, когда бабушки не стало, квартиру следовало вернуть администрации. Тут и подоспело решение переезжать: свёкру предложили работу в одном из институтов северной столицы.
Переезжать решили всей семьёй: Кавказ полыхал – да что там