Ловец бабочек. Карина ДеминаЧитать онлайн книгу.
беззаботный. Этот невозможный человек даже причмокивал губами во сне. Этого ранимая душа панны Белялинской вынести не могла. И достав из-под кровати мухобойку, она с наслаждением шлепнула супруга по лысине.
– Что?!
Тот подскочил, смешной и нелепый в широкой ночной рубахе.
И колпак потерял.
И теперь седые бачки топорщились, один ус был выше другого, и вовсе походил пан Белялинский на взъерошенного дворового кота.
– Спишь? – спросила панна Белялинска и голос ее сорвался на шипение. – И совесть тебе не мешает?
– Сплю. Не мешает, – супруг протер глаза. – А тебе все неймется… я же сказал, надо просто немного подождать…
– Мы уже третий год ждем, – она сняла ночной чепец и пристроила его на мраморную голову государыни, подаренную ей панной Гуржаковой к юбилею. Не государыни, само собой, но панны Белялинской, которая в прошлым годе изволила отметить именины, о числе лет прожитых скромно умалчивая.
Голова раздражала своей мраморной никчемностью, но была все лучше парпоровой напольной вазы, подаренной за год до того.
– Тебе не кажется, что ожидание несколько затянулось? Скоро все узнают, – она тоненько всхлипнула. Некогда сам намек на слезы приводил пана Белялинского в ужас, а ужас заставлял исполнить любую прихоть прелестной Ганночки. Следует отметить, что пользовалась она этим не так и часто, в особых, так сказать, случаях.
Но и тех случаев, выходит, за двадцать лет браку набралось изрядно, а может, дело не в них, но в том, что за прошедшие годы пан Белялинский возмужал и очерствел душой, а потому лишь поморщился.
– Прекрати, Ганна…
Две слезинки покатились по щекам, но супруг лишь отвернулся.
Невозможный человек!
Ганна подошла к зеркалу.
Ах, годы пролетели, и куда подевалась смуглявая кокетка? В темных волосах седина блестит, и такая поганая, что красишь ее, красишь, а она все одно вылезает. И ладно волосы. Вон, в уголках глаз давно уж появились гусиные лапки морщин. Щеки чуть обвисли, наметился второй подбородок. Панна Белялинска разглядывала себя с неудовольствием отмечая и тени под глазами, и нездоровую бледность исключительно нервического происхождения. Этак со всеми заботами нонешними она и состарится до сроку! И в могилу сойдет.
Себя стало жаль неимоверно.
– Успокойся, – Феликс обнял.
Невысокий.
Полноватый.
Он и прежде-то гляделся не парою ей, и сам-то так думал, а она не спешила разубеждать, но напротив при всяком удобном случае подчеркивала, сколь много потеряла, на сей брак согласившись. Имя… звание… титул тятенькин… и все одно, что за титулом этим пустота. Имение тятенька заложил и перезаложил, а деньги спустил в вист…
– Скоро все станет, как прежде, – Феликс умел быть убедительным.
Он, начиная ухаживать, робел и краснел, сам шалея от собственной смелости… как же, купец… всего-то купец… и ладно бы из первой сотни, но нет, за душой – лавчонка и прожект смелый по тем временам. А она поверила…
Разглядела…
И