Как закалялась жесть. Александр ЩёголевЧитать онлайн книгу.
мотоцикле неуловимый Савранский из «Покровских ворот», пугая старушек и птиц. А не так уж далеко отсюда, на других прудах и другом бульваре, остроумный писатель Булгаков отсек голову редактору Берлиозу, лишенному чувства юмора…
Жизнь по сию сторону стекла тоже в своем роде удивительна.
В палате нас двое. Любовника зовут Алик Егоров и лежит он на дальней кровати. Он новенький, не обвыкся. Совсем еще молодой: видно, хотел ублажить богатую скучающую дамочку и получить в награду все сокровища мира. Альфонс-неудачник. Никак не поверит в происходящее, и потому – прикован наручником к специальной скобе в изголовье. Три дня назад Эва перевезла его сюда из будуара. Впрочем, жить ему недолго (они больше двух-трех недель не живут), о чем парень, на его счастье, не знает. А если «аккорд» неожиданно грянет – и того меньше… У Алика обе руки пока в целости, так что второй, свободной, он может дотянуться до «судна», если ему приспичит. Здесь никто старается под себя не ходить – тем более, в качестве протеста. Живо на «аккорд» пустят – вне очереди. Или в подвал переведут, на «Нулевой этаж». И вообще, начнешь бузить – все для тебя кончится.
С этим здесь легко.
Бунты иногда случаются, как же без бунтов. Улица – вот она, обманчиво близка; нестерпимо хочется хоть кому-то дать о себе знать… Но только в окнах – отнюдь не простые стекла. Плюс решетки. Нет шансов.
Кроватей в палате четыре. Хорошо оборудованные, на колесиках. Две – пустые. Пока пустые. В начале недели на одной еще жил предыдущий любовник… как же его звали, того огрызка?.. «Огрызок» – вот самое точное название для таких, как они… и как я…
Нет, я все-таки на особом положении. Живу по сравнению с остальными фантастически долго – почти бессмертный. Горец. Она меня бережет, моя женушка, по пустякам не тратит. Я муж, и я отчим, – глава семьи, блин. Девять месяцев, как мы с Эвгленой Зеленой поженились…
8.
– Тетя Тома! – зову я. – Скинь меня отседова!
Из подсобки является пожилая женщина. Она там живет, в этом техническом помещении – среди швабр и ведер. У нее есть топчан, тумбочка, маленький холодильник…
Переваливаясь с ноги на ногу, как моряк в качку, тетя Тома подходит к моей кровати. Ноги у нее тяжелые, отечные, в венах. И вся целиком она – грузная особа. Наверное, непросто ей справляться со своими обязанностями. Она снимает меня с кровати, ставит на пол и дружески треплет по стриженой голове.
– Дальше сам, – говорю я.
Обычно я доползаю до уборной без посторонней помощи, не ленюсь. Хоть какая-то нагрузка. Передвигаюсь на трех обрубках, помогая правой рукой. Одну руку Эва мне пока сохраняет: то ли из-за обручального кольца, то ли чтоб я мог ласкать ее тело в редкие минуты близости. Уборная – это помещение метрах в пяти от моей кровати. В границах нашей маленькой территории я свободен, в отличие от Алика Егорова. Учитывая, что ноги у меня отсечены до колен, а из кистей осталась только правая (левой руки нет по локоть), каждый поход в туалет – это подвиг.
Герой…
Тетя Тома озабоченно следит за мной. Перед самым