Детство. Александр ОмельянюкЧитать онлайн книгу.
установленной гибели в 1940 году семнадцатилетнего сына Дмитрия. А добила – смерть во время родов его двадцатисемилетней дочери Паши в декабре 1945 года. С вдовцом Фёдором Монаховичем остались трое детей-погодков от двух лет до новорождённого. Поэтому он выражал озабоченность неудачной беременностью Алевтины и отсутствием писем от Бориса, семье которого просил передать привет. Пётр Васильевич предполагал, что жизнь его уже кончается и выражал желание увидеться ещё хотя бы разок.
А в начале апреля Пётр получил ещё одно письмо из Пилипок, но на этот раз написанное другой рукой.
– Ну, всё! Отец наверно умер?! – молниеносно пронеслось тогда в его голове, сразу от страха бросив в пот.
Но нет! В письме сначала сообщалось о получении ответа от Петра на предыдущее письмо из Пилипок и благодарность за него. Из первых строк Пётр Петрович узнал, что все живы и здоровы, но отец всё ещё слаб, однако стал выходить во двор под яркое солнце. Зима у них была небывало суровая, даже с сорокоградусным морозом. Но зато было много снега. Сугробы намело до полутора метров высотой, что теперь привело к разливу реки и к затоплениям. Петра поздравляли с новой семьёй и с Пасхой, и просили передать поздравления семье Бориса. Сообщали, что у них всё спокойно, но за 45 километров западнее от них на деревни и города нападали бандиты Миколайчика – пособники недобитых буржуев. Петра больше всего обрадовало сообщение, что даже в его родной деревне Пилипки была создана ячейка Польской партии рабочих, в которую вступили двадцать два жителя их деревни. Такое же было и в других деревнях. Но всем их деревенским делам мешала партия Миколайчика, которой, по их мнению, скоро будет «пи…ец». Далее в письме сообщалось, что дом они ещё не построили и для этого им надо будет продать осенью кабана на мясо, откормив его пудов на пятнадцать, и может ещё и две коровы и какие-нибудь вещи для покупки леса или готового дома. При этом всё равно у них останется полуторагодовалый бычок, тёлка, телёнок, три здоровенных свиньи, почти два десятка овец, одна лошадь и полтора десятка кур. Петра просили прислать фотографии свои, жены, дочери и членов семьи Бориса. А в заключение автор письма – зять Иван Кучинский – передавал привет от отца и матери, самого младшего брата Николая, теперь единственной сестры Любови, её сына Александра и дочери Зинаиды.
Тогда, в первых числах апреля, Петра охватила жуткая тоска от потери единокровных брата и сестры. И на будущее Николая, с которым он виделся и общался в 1940 году в Пилипках, они тогда вместе строили большие планы.
А красавицу сестру Пашу он, со своих четырнадцати лет, три года нянчил ещё в Серпухове и потом в 1940 году принимал её в Москве.
И сейчас П.П. Кочет заново переживал потери своих близких, словно их души, висевшие над родными полями и лесами, над их общей родиной, сейчас были рядом с ним, за бортом самолёта. От набежавшего на атеиста страха, он даже поёжился.
– Так они, что? Зовут меня?! И я, и все мы сейчас погибнем в авиакатастрофе?! – невольно пронеслось в его расстроенной голове.
– Не