Экономические и социальные проблемы России № 1 / 2011. Борис ИвановскийЧитать онлайн книгу.
жизни. Данная стратегия была названа «национализаторской» [Linz, Stepan, 1996] или «патологической» [Rae, 2002], а проводящее подобную политику государство – «национализирующим» [Brubaker, 1995].
По мнению Х. Линца и А. Степана, национализаторской политике присущ ряд характерных черт: ограничения негосударственного языка в гражданском обществе, образовании и СМИ; эксклюзивное законодательство о гражданстве, приводящее к преобладанию титульной нации в выборных органах власти; фактическое ограничение доступа к государственной службе национальных меньшинств в связи с распространением одного официального языка; особые права государствообразующего этноса в перераспределении земли и иной собственности; законодательно закрепленное привилегированное положение всех обычаев, практик и институтов титульной нации [Linz, Stepan, 1996]5.
Эта политика описывалась авторами преимущественно на примере посткоммунистических стран. Однако подобная стратегия формирования государств и наций, как отмечают различные исследователи, присуща и другим политиям. В частности, существует довольно солидный пласт научной литературы, посвященной анализу политических отношений и организации власти в Израиле, на основе исследования опыта которого получили развитие концепции «этнической», «этнократической», «ограниченной демократии» [Ghanem, 1998, Peled, 1992]. Эти концепции описывали режим, сложившийся в этнически и конфессионально разделенных обществах, в которых права гарантировались всем жителям, однако культурное, экономическое и политическое доминирование одной этнической или конфессиональной группы было закреплено с помощью институционального дизайна. Этот режим предполагал систему компенсаций для меньшинства. Большинство использовало механизмы сегментации меньшинства, зависимости и кооптации представителей группы меньшинства для закрепления своих доминирующих позиций [Lustick, 1980]. Впоследствии эти концепции были использованы также для анализа стратегии этнического большинства в некоторых посткоммунистических странах [Pettai, Hallik, 2002].
Конечно, выделенные идеальные типы трудно обнаружить на практике в чистом виде. В действительности они причудливо смешиваются в каждом конкретном случае. Ряд форм, образованных в результате такого смешения, описаны в научной литературе. В частности, израильский исследователь С. Смооха выделяет такой тип организации власти, как «мультикультурная демократия» [Smooha, 2002], который можно расположить между классической либеральной моделью и консоциативной демократией. В основе этого типа лежит признание этнических различий сегментов многосоставного общества без официального оформления данного признания и институционального закрепления механизмов консоциативной демократии. Государство поддерживает самоорганизующиеся группы, однако не наделяет их коллективными правами и не предоставляет им автономии (например, ЮАР после падения режима апартеида).
Преобладание одного типа могло исторически сменяться
Две различные стратегии (доминирования или консенсуса) при формировании нации и государства, по мнению А. Степана, приводят к формированию государств разных типов: «нация-государство» и «государство-нация» [Stepan, 2008]. Р. Брубекер также указывает на различия типов государств в зависимости от стратегии по отношению к меньшинствам. «Национализирующие» государства в отличие от гражданских, где этничность не является фактором государственной политики, а государство и гражданство определяются в терминах либеральной демократии и гражданских прав, по его мнению, характеризуется следующими особенностями. Оно является преимущественно этнически гетерогенным, но при этом воспринимается как нация-государство, доминирующая элита которой продвигает язык, культуру, демографические, экономические и политические позиции титульной нации. Организованные и обладающие самосознанием национальные меньшинства выступают за автономию и сопротивляются ассимиляции. Внешние «родины» национальных меньшинств стремятся защитить их от ассимиляции, руководствуясь желанием распространить формальный статус нации поверх политических границ [Brubaker, 1995].