Журнал «Юность» №06/2021. Группа авторовЧитать онлайн книгу.
изумительное, оно очаровывает. Кроме этого, оно предполагает необыкновенную искренность и правду. Мы говорим, как испортился наш человек, но как он замечательно становится древним, когда начинаются бои. Ну а необыкновенная стойкость… Просто в нашем народе есть то, что в какой-то час пик вдруг замечательно проявляется, замечательно. Именно старорусское, нажитое веками. Может быть, мы тот народ и есть, который расслабляется, нехорошо даже расслабляется, а потом он так собирается, что становится могучим, и прекрасным, и золотым даже, вот в чем дело.
Неприятель недооценил русский характер. Солоневич пишет об этом: по литературе немцы судили о русском человеке. В этом, кстати, беда русской литературы, что и она недооценила Россию. Даже гении наши. Ну какой Евгений Онегин, какой Печорин, ребята, вы что вообще?.. Только что кончилась война с Наполеоном. В этом смысле я обожаю Константина Леонтьева. Вот если бы он написал «Войну и мир», это бы был самый русский роман. Но не написал, о чем больше всего в стране жалеет Лихоносов.
– О чем вам чаще всего думается?
– Я часто повторяю наизусть «Таню» Бунина. (Декламирует, прикрыв глаза.) «Она служила горничной у его родственницы, мелкой помещицы Казаковой, ей шел восемнадцатый год, она была невелика ростом, что особенно было заметно, когда она, мягко виляя юбкой и слегка подняв под кофточкой маленькие груди, ходила босая или, зимой, в валенках…»
– У вас прекрасная память.
– Не ждать ни сюжетов, ни проблем. Ничего этого не нужно. О спинах говорить, о калошах надо писать…
Лучше, чем жизнь, никто ничему не научит. Но есть сознание того, что вот они, кого ты читаешь, думали вот так же, как я вчера подумал. Он страдал, а больно-то ему как! – так же было…
По-моему, и простой читатель за это и любит, а не за сюжетные повороты какие-то. Главное – этот душевный отзвук, сочувствие таинственным переливам.
Поэзия
Вадим Месяц
Родился в 1964 году. Поэт, прозаик, руководитель издательского проекта «Русский Гулливер».
Первое июня
Газеты перешли в разряд макулатуры,
под навесным замком горбатится киоск,
но в сердце еще есть предчувствие культуры,
и в куполах церквей томится нежный мозг.
Сегодня жизнь моя застыла на обрыве,
почувствовав нутром начало пустоты,
и словно зверь стоит в обоссанной крапиве
и смотрит на тебя, как будто это ты.
И я, как будто я, стою посередине,
и с двух сторон горит то запад, то восток,
шмели летят гурьбой по ягоде-малине,
по проводам трусцой бежит электроток.
Товарищ, пробудись от глупости и лени,
иди через леса к любимой на огонь,
туда, где на крыльце дрожат ее колени
и капли от дождя – размерами с ладонь.
Эпос
Медсестра приходила ко мне в постель,
для меня она стала сестрой.
За