Вольные хлеба. Светлана ГершановаЧитать онлайн книгу.
меня крепче, и я теряю дыхание и нить мысли. А потом снова пытаюсь сказать:
– Ты знаешь, когда я ещё была маленькой…
Мне так важно сказать это, мне очень важно, чтобы он знал, что я думала и чувствовала тогда, это всё связано, те далекие годы и наш сегодняшний день!
Но он вдруг останавливается и целует меня долго-долго, и я думаю – Господи, ничего не надо больше, теперь можно и умереть, теперь и умереть не страшно.
И вот мы стоим во сне посреди моего двора в Моем городе, и идти нам дальше некуда, потому что это уже не мой двор и не мой дом, и ставни закрыты.
Я говорю:
– Пойдем к реке! – и он снова берет меня за плечи.
Он всю дорогу молчит, но какое это имеет значение! А я снова и снова пытаюсь сказать очень важное для меня:
– Ты знаешь, когда я была девчонкой…
Я слишком быстро поворачиваю на углу, его рука теряет мое плечо, и это опять сбивает меня. Но он сразу обнимает меня снова, и я продолжаю:
– Когда я…
На мне закатанные джинсы, и ноги до колен голые и мокрые, я наклоняюсь, закатываю штанину повыше, и руки мокрые, и волосы, и тонкая рубашка прилипла к телу, и мы идем с тобой, неизвестно куда.
– Знаешь, вот когда я ещё была девчонкой, если бы мне сказали, если бы мне кто-нибудь сказал, что я не буду счастливой, я бы просто рассмеялась ему в лицо, я бы просто рассмеялась в лицо этому человеку!
Это был последний толчок, знаковый. Я села за стол. Слава Богу, у меня своя комната в кои-то веки, письменный стол с лампой. Я пишу прозу. Хотя какая это проза – текст, притча о любви. Я пишу её долгими тихими вечерами, у нас на этаже так спокойно.
Пишу и пишу про свою счастливую- несчастливую любовь. Выхожу на кухню, зарёванная.
– Светочка, что случилось? Кто тебя обидел? Да мы ему голову оторвём! – Обнимает меня соседка.
– Никто не обижал. Это я прозу пишу.
12. Долгая зима
До каникул времени было в обрез.
Поэму я одолела, с правкой, пересылкой вариантов на Украину и обратно, и она её авторизовала, наконец, и большую часть стихов.
Несу Николаю Николаевичу очередную порцию переводов, а за его столом – другой человек.
– Здравствуйте. А где Николай Николаевич?
– Он умер.
– Как? Что вы такое говорите? Когда, от чего?
– Уже похоронить успели. От старости, ему же было за девяносто, чему тут удивляться. Теперь здесь я. Вы по какому вопросу?
– Извините, это так неожиданно…
– Ну почему – неожиданно! Вы-то зачем пришли?
– Я перевожу книгу стихов Ганы Светличной. Принесла ещё переводы, авторизованные.
– Светличная, Светличная… Вот она! Это сколько же вы успели перевести! И всё авторизовано? Хорошо. Она по плану на второй квартал. Давайте переводы, положим в папку. Много ещё осталось?
– Да нет, кончу на каникулах.
– Вы ведь на ВЛК? Жду вас после каникул.
Все каникулы сижу в кресле у стены, где когда-то царили тигры на белом кафеле. Это единственное тёплое место в квартире. Мама уходит к внукам на целый день и возвращается без сил.
Я