Любовь и ненависть в Ровердорме. Оксана ГринбергаЧитать онлайн книгу.
в пансионате, о котором с затаенной усмешкой рассказала мне дядина жена, не выживет. Да и я не собиралась оставлять свой дом.
Так мы и жили в «Поющей Иве». Слуги – те, кто перенес эпидемию, – давно разбежались, потому что платить им было нечем. С нами остались лишь Уна с мужем Патриком и сыном Донахью, парнем лет двадцати пяти.
Но болезнь заглянула и в их семью.
Забрала престарелых родителей и брата мужа со всей его семьей. Уну с Патриком пощадила, а тете Прим удалось выходить Донахью. Правда, лихорадка не прошла для него без следа. Парень долго молчал, как и Лиззи, а когда заговорил, то стал заикаться.
Но все равно он был в куда лучшей ситуации, чем моя сестра. Лиззи общалась только жестами и короткими записками, поэтому, как только мне удавалось скопить немного денег, я тотчас же возила показывать ее местным докторам и магам.
Те же в один голос утверждали, что не видят причины, которая мешала бы сестре заговорить. Значит, дело серьезное, поэтому мне обязательно нужно отвезти ее в столицу. Показать Лиззи магам и докторам с правильными дипломами и куда более высокой квалификацией.
Я собиралась это сделать, но пока что мы не могли себе это позволить. А просить у дяди – ну что же, я однажды попросила, но больше делать этого не собиралась.
…Лиззи, появившись на дорожке, мне помахала, но, завидев Уну, припустила во весь опор, спрятавшись за углом дома. Похоже, догадалась, что ей влетит за разбежавшихся куриц.
– Ну вот что с ней поделаешь! – вздохнула экономка. Затем обратила свою неуемную энергию на сбежавших негодниц: – Ко-ко-ко!.. Идите ко мне, безмозглые птицы, я вас покормлю! Ко-ко-ко! – И тут же, позабыв о курицах, повернулась ко мне, окинув меня подозрительным взглядом: – А вы, мисс Мира, часом не на конюшню собрались?
Пришлось признаться, что именно туда, хотя стало понятно, что сейчас влетит уже мне.
– Нехорошо это! – заявила Уна. – Молодая леди в одежде крестьянки и в мужском седле разъезжает в одиночку, когда в округе полным-полно незнакомых людей!
На это я мысленно усмехнулась.
О том, что я была леди Уилсон, я вспоминала очень и очень редко. Если только в церкви по воскресеньям, где Уилсонам были отведены именные места на первой скамье. Или же когда отправляла деньги в столицу и приходилось подписывать бланки.
Или когда меня приглашали на праздники и дни рождения в богатые дома моих школьных подруг, с которыми мы учились в Ровердорме.
Тогда я надевала красивые, хотя давно вышедшие из моды платья, перешитые из маминых, а Уна, причитая, пыталась что-то сделать с моими руками, волосами и отбелить лицо, привыкшее к свежему воздуху и сельскому загару.
Тетя Прим привычно ходила кругом, постукивая тростью по старому паркету, и бормотала, что все это совершенно бесполезно.
Она была права – бесполезно! У Уны ничего не получалось сотворить ни с моими руками, ни с моим лицом, так как леди из Миры Уилсон было уже не сделать.
И все потому, что я не была настоящей леди Уилсон.
***
– Гром