Право на секс. Феминизм в XXI веке. Амия ШринивасанЧитать онлайн книгу.
и легкодоступными[53]. За убийство Дельты Мегваль никого не судили, и ни ей, ни Джише скорбящее общество не присвоило почетных званий. В сентябре 2020 года 19-летняя неприкасаемая из Уттар-Прадеш умерла в больнице после того, как заявила в полицию, что ее изнасиловали четверо соседей из высшей касты. Полиция, отрицавшая заявление, сожгла тело девушки ночью вопреки протестам семьи[54].
Пунита Деви, жена одного из приговоренных к смерти убийц Джоти Сингх, причитала: «Где я буду жить? Как прокормлю детей?»[55] Деви родом из Бихара, одного из беднейших штатов Индии. Вплоть до дня казни она настаивала на невиновности мужа. Возможно, у нее была стадия отрицания. Или ее насторожило, что бедных мужчин обвиняют в изнасиловании. В любом случае Пунита Деви кое-что ясно понимала. Закон об изнасиловании – не официальный, а негласный закон, который регулирует отношение к изнасилованиям – не защитит таких женщин, как она. Если бы муж Деви изнасиловал не Джоти, а ее, или другую женщину из низшей касты, он, скорее всего, был бы жив. Но его казнили, и государству плевать, как Деви с детьми будут выживать. «Почему политики не думают обо мне? – спрашивает Деви. – Я ведь тоже женщина»[56].
«Интерсекциональность» – термин, который ввела Кимберли Креншоу для обозначения идей, уже сформированных предыдущими поколениями феминисток: от Клаудии Джонс до Фрэнсис М. Билл, «Коллектива реки Комбахи», Сельмы Джеймс, Анджелы Дэвис, белл хукс, Энрикетты Лонго-и-Васкес и Черри Морага. В обыденном понимании его часто сводят к рассмотрению различных осей угнетения и привилегий: расы, класса, сексуальности, недееспособности и тому подобных[57]. Но сводить интерсекциональность к простому разбору различий – значит лишать ее подлинной теоретической и практической силы. Основная идея интерсекциональности в том, что любое освободительное движение, – феминизм, антирасизм, движение за права рабочих – которое концентрируется только на общих чертах защищаемой группы (женщинах, цветных, рабочих), помогает только тем, кто меньше всего угнетен. В таком случае, феминизм, который борется только с «чистыми» случаями патриархального угнетения, которые не обременены факторами касты, расы или класса, будет служить только обеспеченным белым и женщинам из высших каст. Точно также антирасистское движение, которое рассматривает только «идеальные» случаи угнетения, будет обслуживать только богатых цветных мужчин, а проблемы женщин и бедных цветных считать «сложными». Оба движения породят ассимиляционную политику, направленную на помощь только богатым белым и женщинам из высших каст и таким же цветным мужчинам в уравнении в правах с богатыми белыми мужчинами.
В нынешней форме требования движения «Верьте женщинам» пересекаются с политикой интерсекциональности. Повсеместно женщинам не верят, когда они достоверно заявляют о сексуальном насилии, по крайней мере, в отношении некоторых мужчин. Именно в такой действительности лозунг становится
Anubha Bhonsle, ‘Indian Army, Rape Us’,
О роли «сексуально озабоченной» женщины из низшей касты в социальной формации колониальной и постколониальной Индии смотри: Durba Mitra,
‘Hathras case: A woman repeatedly reported rape. Why are police denying it?’,
Adrija Bose, ‘“Why Should I be Punished?”: Punita Devi, Wife of Nirbhaya Convict, Fears Future of “Shame”’,
Там же. Про индийскую феминистскую (в основном карцеральную) реакцию на групповое изнасилование Сингх и ответную критику марксистских феминисток смотри: Prabha Kotiswaran, ‘Governance Feminism in the Postcolony: Reforming India’s Rape Laws’, in Janet Halley, Prabha Kotiswaran, Rachel Rebouché and Hila Shamir,