Знак четырех. Собака Баскервилей. Артур Конан ДойлЧитать онлайн книгу.
поскольку знали, что капитан был другом отца, много обсуждали это происшествие в его присутствии. Нередко он вместе с нами строил предположения, что же могло произойти. Ни на минуту мы не подозревали, что за тайну он хранил у себя в груди: ведь он, единственный на свете, знал о судьбе Артура Морстена.
Впрочем, мы догадывались, что над отцом нависла некая угроза и что он в опасности. Он очень боялся выходить один и всегда держал в Пондишерри-Лодж двух привратников из числа профессиональных боксеров. Один из них – Уильямс, который доставил вас сюда; когда-то он был чемпионом Англии в легком весе. Отец никогда не говорил нам, чего именно боится, однако он питал нескрываемую неприязнь к людям с деревянной ногой. Однажды он разрядил револьвер в человека на деревяшке, который оказался безобидным торговцем, собиравшим заказы. Нам пришлось заплатить большую сумму, чтобы замять дело. Мы с братом считали это просто отцовской причудой, однако последующие события заставили нас изменить свое мнение.
В начале восемьдесят второго года отец получил из Индии письмо, которое громом его поразило. Он распечатал конверт за завтраком – и едва не лишился чувств. С того дня и до самой смерти отец неуклонно хирел. О содержании письма мы так ничего и не узнали, но, когда отец держал его в руках, я видел, что оно короткое и написано каракулями. Наш отец долгое время страдал от увеличения селезенки, но с того дня состояние его стремительно ухудшалось, и в конце апреля нам сообщили, что он безнадежен и желает с нами проститься.
Когда мы вошли в спальню, отец лежал, обложенный подушками, и тяжело дышал. Он попросил нас запереть дверь и встать по обе стороны постели. Потом, взяв нас за руки, произнес целую речь, хотя голос его прерывался волнением и болью. Попытаюсь передать вам его собственные слова:
«В эту последнюю минуту мою душу тяготит только одно – то, как я обошелся с бедной сиротой, дочерью Морстена. Проклятая жадность – неодолимый грех, который преследовал меня всю жизнь. Потому-то я и утаил от нее сокровища, по крайней мере половина которых принадлежит ей. Но и сам я не воспользовался ими – такой тупой и слепой бывает алчность. Превыше всего я дорожил сознанием, что обладаю богатством. Сама мысль о том, что нужно им с кем-то делиться, была невыносима. Видите эти четки, унизанные жемчужинами, рядом с пузырьком хинина? Даже с ними я не мог расстаться, хотя и вынул их, чтобы послать дочери Морстена. Дети мои, поделитесь с ней сокровищами Агры по справедливости. Но не посылайте ей ничего, даже эти четки, пока я жив. Бывает же так, что встают здоровыми и со смертного одра.
Расскажу вам, как умер Морстен. Он многие годы страдал болезнью сердца и всячески это скрывал. О ней знал только я один. В Индии, благодаря удивительному стечению обстоятельств, у нас в руках оказалось огромное богатство. Я перевез сокровища в Англию, и тем же вечером, когда Морстен вернулся на родину, он явился ко мне за своей долей. Со станции Морстен пришел пешком, в дом его впустил мой преданный слуга Лал Чаудар, ныне покойный. Мы с Морстеном заспорили,