Застенчивость в квадрате. Сара ХоглЧитать онлайн книгу.
без шумихи, даже службы не было. Ее прах рассеяли по землям поместья, как и прах ее мужа Виктора. Он умер, когда мне исполнилось одиннадцать. Я слышала об этом, но пойти на похороны мне не разрешили.
Глаза Рут немного порозовели, макияж смазался, и она часто-часто заморгала.
– Я буду скучать по ней.
– Не могу поверить, что ее больше нет. – Не могу представить, как это так, что большой дом теперь будет стоять без бабушки, что она больше не будет поливать свой очаровательный сад, не стряхнет пыль с резной деревянной отделки у входа в гостиную, тихонько что-то напевая. Все это время, несмотря на то что я точно оставалась размытым пятном в ее прошлом, она всегда была со мной, ярким, успокаивающим воспоминанием, присутствуя на задворках мыслей, а сейчас эта каменная глыба, сорвавшись с места, катится вдаль, давя по пути все эмоции.
Я не видела ее двадцать лет. Мое самое счастливое воспоминание – то лето, проведенное в «Падающих звездах» покойной Вайолет Ханнобар, поместье конца девятнадцатого века, расположившемся на почти ста двадцати гектарах земли в часе езды к югу отсюда. Для маленькой девочки, которую передавали от родственника к родственнику, а потом вычеркнули из памяти, когда Джули Пэрриш сожгла мосты, дружелюбный розовый дом Вайолет казался замком и настоящей сказкой. Мне очень не хотелось уезжать.
И, по словам Рут, теперь он принадлежит мне.
Она достает из конверта бумаги, показывает, но у меня голова идет кругом, и я ничего не могу разобрать. Плеск воды в аквапарке и вопли детей ввинчиваются прямо в голову, из громкоговорителя каждый раз, когда дети стреляют из водометов в домике на дереве, вырываются звуки казу[2], и я отвлекаюсь, не в силах сосредоточиться. Моя жизнь, какой я знала ее утром, и жизнь, которая сейчас круто сменила направление, вот-вот столкнутся, как несущиеся друг на друга поезда.
Окидываю взглядом холл, ставший мне вторым домом с моего совершеннолетия, когда я в восемнадцать лет присоединилась к маме, став здесь горничной. Наша семья не из тех, кто мог позволить себе поехать куда-то в отпуск, поэтому работа в аквапарке оказалась лучшей альтернативой. Помню, как я проходила под гигантской статуей медведя с банджо на парковке, которого видно даже из Долливуда[3], и чувствовала себя такой взрослой.
«Будто каждый день – отпуск, – говорила моя мама. – Не жизнь, а мечта». Теперь мама в Атланте, и у нее новая жизнь-мечта. А я застряла здесь, даже без тени ощущения, что каждый день как отпуск.
– Бабушка говорила, что собирается оставить все мне, – пробормотала я. – Но это было сто лет назад. Я была ребенком.
– Она любила тебя.
– И за последние двадцать лет, что мы не виделись, не полюбила никого сильнее?
– За эти двадцать лет ты все равно осталась ее внучкой. – Рут накрывает мою руку своей. – Она понимала, почему ты не вернулась. Когда проходит время, чувство неловкости может мешать. Да и твоя мать затаила на Вайолет сильную обиду. – Она отодвигается, разглаживая содержимое конверта. –
Kazoo (
Тематический парк в Пиджен-Фордж, названный в честь американской певицы кантри Долли Партон.