Странники войны. Богдан СушинскийЧитать онлайн книгу.
Кобы действительно не доберутся, – спокойно признал штурмбаннфюрер.
– Ревнуете. Вот что значит взойти на вершину славы, Скорцени! Стоит только оказаться на ней, как сразу же начинаешь подозревать, что все вокруг собираются потеснить тебя. Не повторяйте ошибок Гейдриха.
Скорцени взглянул на обергруппенфюрера с откровенным любопытством. Упоминание имени предшественника Кальтенбруннера на посту шефа Главного управления имперской безопасности показалось ему довольно рискованным. Во всяком случае, «уроки Гейдриха» более уместно извлекать самому Кальтенбруннеру.
– Вам, обергруппенфюрер, я уступлю любую вершину, – Скорцени произнес это слишком серьезно, чтобы насторожившийся Кальтенбруннер смог заподозрить его в иронии. Эти слова прозвучали как клятва, которую Скорцени не постеснялся бы повторить. Он прекрасно понял, на что намекает Кальтенбруннер.
Отто знал, какой неукротимой завистью пылал когда-то Гейдрих. Как жестоко страдал этот сильный, волевой человек из-за зависти к успехам всех, кто только мельтешил перед ним – Риббентропа, Геринга, Геббельса… Как из-за зависти по поводу постов и славы он, по существу, возненавидел Канариса и даже своего покровителя – Гиммлера.
Конечно, к вершине славы, к вечному первенству Скорцени стремился не в меньшей мере, чем когда-то Гейдрих. Ради них он и совершал все то, что сумел совершить. Однако не собирался превращать свою жизнь в сплошной ад терзаний. В стенах СД до сих пор помнят зловещую фразу, оброненную когда-то Гейдрихом: «Своих врагов я намерен преследовать до самой могилы».
Но это сказал Гейдрих. Скорцени не желал повторять его роковую ошибку – в этом Кальтенбруннер мог быть спокойным.
«Первый диверсант рейха» предпочитал вообще не преследовать врагов. Он попросту старался не замечать их. Брезгливо не замечать, что убивало некоторых его противников вернее яда или пули. Но если уж его ставили в такие обстоятельства, когда не преследовать становилось невозможно, начинать он предпочитал с того, чем Гейдрих собирался завершать, – с могилы.
Понимал ли это преемник Гейдриха Эрнст Кальтенбруннер? Наверняка понимал. Или по крайней мере улавливал тенденцию.
И когда Кальтенбруннер своим полувнятным голосом проклокотал: «Верю, уступите» – это была не просто фраза. За ней стояла уверенность в слове «самого страшного человека Европы».
– Но есть еще одна вершина, которую мы можем взять только вместе, обергруппенфюрер.
– Вместе берут только одну вершину – вершину власти. Высшей власти в рейхе. Вы ее имеете в виду?
Скорцени рассмеялся. Он смеялся так, что Кальтенбруннер взглянул на него с опаской: уж не рехнулся ли?
– Вынужден разочаровать: я не рвусь к власти. Всего лишь спросил, – запоздало начал оправдываться Кальтенбруннер. И прозвучало это настолько унизительно, что вызвало у Скорцени новый приступ смеха. До сих пор обергруппенфюрер вообще не слышал, чтобы Скорцени когда-либо хохотал. Теперь он знал, что самое