Тегеран-82. Побег. Жанна ГолубицкаяЧитать онлайн книгу.
тут – веселее не бывает!
– Да полно тут у нас мужиков! – с показным равнодушием пожала плечами я. – Тебя какие интересуют?
Глаза Мартышки загорелись:
– Взрослые, конечно! Интересные! Чтобы могли поухаживать, чтобы романчик закрутить! А не как эти… дети!
Для меня это звучало, словно предложение между делом слетать в космос. Я, конечно, уже любила и не однажды – и Грядкина, и Натика, а еще мне нравился дядя Володя из посольства. Иногда – в своем воображении, строго наедине сама с собой – я применяла к ним сцены из Тургенева и строки из Ахматовой. Но вот так взять и обозначить всю эту саму меня смущавшую вакханалию чувств выражением «закрутить романчик» я бы не смогла!
Я почувствовала по отношению к Мартышке благоговейный трепет – будто она знала что-то такое, чего не знала я. Должно быть, сбежавшая Тапоня даже в свои шесть лет была более цельной личностью и, почувствовав неладное, решила держаться подальше. Я же испытывала перед всем неизведанным жгучее любопытство – даже если подозревала, что оно за рамками одобрения взрослых.
– Ну и где они, твои мужики? – недоверчиво спросила Мартышка.
– Пойдем, покажу! – сдаваться я не собиралась.
Я потащила ее на «большак». Откровенно говоря, кроме санитара морга Мамну, наших садовников, троих водителей и старенького завхоза Аршали, других мужиков я не знала. Разве что еще больничного привратника Арсена и вахтера нашего дома дядю Колю-Носорога. Но едва ли Мартышка захотела бы, чтобы они за ней поухаживали.
Но иногда среди прогуливающихся по двору госпиталя пациентов действительно встречались приличные мужчины – в том смысле, что не очень старые и не сильно больные – то есть, без костылей и катетеров.
Вокруг фонтана в большом дворе степенно прогуливался всего один больной – из тех, про кого говорят «столько не живут». Но через секунду выяснилось, что это только в моем восприятии. Видимо, он вполне подходил под мартышкино определение «интересный мужик», потому что, заметив его, она одобрительно воскликнула:
– А я-то думала, что ты врешь!
Она потянула меня за руку и через секунду мы тоже степенно прогуливались под ручку вокруг фонтана, изучая намеченный Мартышкой объект. Он по-прежнему казался мне старым. Другое дело, что я не могла определить на глаз возраст незнакомых мне взрослых людей, мысленно деля их ровно на две категории – «как мои родители» и «старше моих родителей». Если человеку было больше сорока, то для меня уже не имело значения, сколько ему именно, сорок пять или семьдесят: он автоматически перемещался во вторую категорию. А она, в свою очередь, условно делилась на «столько не живут» (в нее попадали те, кто вел себя не сообразно своему почтенному возрасту), и на «аксакалов» – то есть, непререкаемых в силу своего старшинства авторитетов, доказавших, что они достойны уважения и послушания. Сюда относилась моя бабушка, наш посол, раис, наш сосед по заргандинской даче дядя Леня с женой и еще ряд тегеранских и московских знакомых.
Мартышкин