Битва за Севастополь. Последний штурм. Олег НуждинЧитать онлайн книгу.
повсеместно возникли очаги возгорания.
В 17.00 6 июня немецкая тяжелая мортира «Карл» предприняла обстрел 30-й батареи, сделав 16 выстрелов. Отмечено прямое попадание в левую башню, которая была выведена из строя. Еще два снаряда угодили в бетонный массив батареи, повредив правую башню. В ответ по вероятному местоположению «Карла» немедленно открыли огонь орудия средних и крупных калибров СОРа. Был подожжен один из транспортеров с боеприпасами, взорвались два заряда. Немецким артиллеристам, обслуживающим мортиру, пришлось спешно менять позицию[63].
«Дора» также приняла участие в дневных обстрелах. За ее действиями наблюдал специальный самолет, пилот которого отмечал места падения снарядов и результаты попаданий. Семь снарядов было выпущено по форту «Молотов», еще восемь – по Сухарной балке. По меньшей мере 5 снарядов упало в непосредственной близости от штолен с боеприпасами, наблюдалось сильное задымление и всполохи пламени[64].
По некоторым данным, со 2 по 7 июня немецкая авиация совершила на город и боевые порядки до 9 тыс. самолето-вылетов, сбросив 46 тыс. фугасных бомб и 23 800 зажигательных. Артиллерия выпустила по городу от 100 до 126 тыс. снарядов[65]. В итоге в городе было разрушено 4640 зданий, повреждено 3000, вызвано свыше 500 пожаров, погибло не менее 138 и ранен 171 мирный житель[66]. Как отмечает генерал Н.И. Крылов, «единственное, что врагу перед штурмом вполне удалось, это разрушить город»[67].
В результате постоянных обстрелов и бомбежек все чаще стали возникать проблемы со связью. Разрывы бомб и снарядов вызывали постоянные обрывы проводов и кабеля. Начальнику связи Приморской армии майору Л.В. Богомолову и его службе приходилось прилагать гигантские усилия по восстановлению линий и обеспечению бесперебойности передачи информации. Как следствие, возросло количество радиопереговоров. Но все разговоры в эфире было необходимо шифровать, и на плечи немногочисленного шифровального отдела легла огромная работа, однако использование шифров и кодов сильно замедляло отправку и прием сведений, поэтому многие командиры частей вели переговоры открытым текстом – клером. Такая практика стала обычной в 20-х числах, когда напряжение на всех участках фронта достигло предела. К сожалению, такие беседы легко перехватывались противником и облегчали ему ведение боевых действий.
Не оставалось никаких сомнений в том, что в самое ближайшее время противник перейдет в наступление. Об этом свидетельствовала активность немецких рекогносцировочных и разведывательных групп. Но вплоть до самого последнего момента командованию Приморской армии оставались неизвестными ни дата начала штурма, ни направление главного удара. Ответить на эти вопросы мог только пленный, «и лучше всего из числа офицеров»[68]. Попытки проникнуть в расположение противника предпринимались
NARA. T. 314. R. 1348. Fr. 149, 155.
Ibid. Fr. 151.
Боевой путь советского Военно-морского флота / В.И. Ачкасов, А.В. Басов, А.И. Сумин и др. – М., 1988. С. 337.
Морозов М.Э. Воздушная битва за Севастополь. С. 327.
Крылов Н.И. Огненный бастион. С. 338.
Ласкин И.А. На пути к перелому. С. 110.