Нет покоя голове в венце. Александр КондратьевЧитать онлайн книгу.
вышел стремительно и размашисто – в ту маленькую дверку, которую Ягайла заприметил еще со входа. Мысленно подготавливаясь к новым чудачествам, посол терпеливо ждал. Борис вернулся довольно скоро, так же стремительно, как ушел. В руках у него была нарядная лисья шуба – точь-в-точь вчерашняя.
– Мои молодцы поймали одного дурака вчера, он с этой шубкой шел. Спросили, откуда у такого несолидного лица такая шубка. Он ответить не смог, полез драться. Вот и без шубки остался.
– Он рыжий был?
– Не знаю, – Борис пожал плечами. – Мои не сказали.
Ягайла хотел спросить, не нашлось ли на лиходее денег, но, получив шубку из рук Бориса, забыл обо всем на свете. Все-таки удастся жену порадовать! Черт с ней, с переплатой! Шубка все-таки чудо как хороша! Жена будет в восторге, а для Ягайлы ее милость была чуть ли не важнее Казимировой.
Ягайла сердечно поблагодарил Бориса, тот только отмахнулся: пустяки, мол. Меняется, меняется Гардарики! Поворачивается лицом к цивилизации. При Василии такая доброта была немыслима.
– Нам бы пожить тихонько, – продолжил прерванное рассуждение Борис, – свои затруднения поразрешать, свою кривду распрямить. Воевать нам ни к чему. Казна пустая, люди побитые. Для Полыни – самое отличное время, чтобы напасть и отщипнуть себе лакомый кусочек. Был бы я на месте Казимира, так бы и поступил. Но мы с тобой, Ягайла, люди маленькие, и о таких же маленьких людях помышлять должны. Я потому встречу тебе здесь назначил: богатство – оно где-то там, за стеною, а нам с тобой – пыльные комнаты и тёмные делишки. Мы с тобой между двух огней: взбунтуется народ, нас побьют, а царя не тронут. А коли бунт переживем, с нас, скромных управителей, голову снимут: не уследили, мол. Так и мечешься между рубиновой шпагой и дубиной. А суть ведь одна: что венценосцу радость, то землепашцу смерть. Нам бы, Ягайла, свои дела поделать, да чтоб никто не мешал. И это ведь, брат, прямо от тебя зависит. Что ты своему королю передашь, когда приедешь? Что царь наш дурак и страна обескровлена, что самое время в бочину соседям вцепиться? Или что царь простоват, но держава крепкая и воевать сейчас – увязнуть и только людей положить? Мы, Ягайла, Старгородскую землю не отдадим, но и границу с Полынью тревожить не будем. А если Полынь нападет, Царица даст, отобьемся. У нас с королевой Альбиной крепкий союз, она сразу во всем разобралась, меня братом зовет. Ну что, Ягайла? У меня память хорошая, я и доброе, и злое долго помню. Я к тебе со всем сердцем, – Борис кивнул на шубку, – а ты ко мне как? Что передашь Казимиру?
Ягайла взвешивал и потел – от лисьей теплоты и от тяжести выбора. В такие вот моменты, в таких жалких декорациях, в духоте и поту и пишется история. Борис, конечно, наговорил лишнего, многое – в ущерб себе, но кто его знает, что там у этого пройдохи на уме. Перед мысленным взором посла неслись отвратительные картины войны: он как-то раз из куражу съездил на поле брани, насмотрелся – и с тех пор надеялся, что больше там не окажется. А еще в воображении посла вяло текли награды, которыми скупой Казимир одарил бы главу посольства за правдивые новости: какое-нибудь