Уплыть за закат. Жизнь и любови Морин Джонсон. Мемуары одной беспутной леди. Роберт ХайнлайнЧитать онлайн книгу.
ненавидит рядового человека: уж очень рядовым он его создал! Понимает ли ваш рядовой человек, что такое рыцарство? Или что положение обязывает? Знакомы ли ему правила аристократического поведения? Или личная ответственность за благополучие государства? Да с таким же успехом можно искать шерсть на лягушке».
Кто это сказал? Мой отец? Нет, не совсем. Я услышала эти слова около двух ночи в устричном баре «Бертон-Хауса» в Канзас-Сити после лекции мистера Клеменса, в январе 1898 года. Может быть, это сказал мой отец, может быть, мистер Клеменс, или они разделяли эту мысль, – память порой подводит меня после стольких лет.
Мистер Клеменс с моим отцом наслаждались устрицами, философией и бренди. Мне дали рюмочку портвейна. И портвейн, и устрицы были для меня внове – и ни то ни другое не понравилось. Аромат сигары мистера Клеменса тоже не прибавлял удовольствия.
(Я заверила мистера Клеменса, что обожаю запах хороших сигар: курите, пожалуйста. Это была ошибка.)
Но я бы вытерпела и больше, чем сигарный дым и устрицы, – лишь бы сидеть с ними в тот вечер. На трибуне мистер Клеменс выглядел точно так же, как на фотографиях: жизнелюбивый Сатана в ореоле белых волос и в прекрасно сшитом белом костюме. Вблизи он был на фут ниже, излучал обаяние и сделал меня еще более пылкой поклонницей, обращаясь со мной как со взрослой леди.
Мне уже давно пора было спать – приходилось щипать себя, чтобы не уснуть. Лучше всего мне запомнилась речь мистера Клеменса о кошках и рыжих – должно быть, тут же им и сочиненная в мою честь: она нигде не публиковалась, даже в собрании сочинений, изданном Калифорнийским университетом через пятьдесят лет после его смерти.
А вы знаете, что мистер Клеменс тоже был рыжий? Но об этом речь впереди.
Весть о подписании мира дошла до Фив в пятницу двенадцатого августа. Мистер Барнаби, наш директор, собрал нас в актовом зале, объявил об этом и распустил по домам. Когда я прибежала домой, оказалось, что мать уже знает. Мы немножко поплакали друг у дружки на плече, пока Бет и Люсиль с криками носились вокруг. А потом взялись за неплановую генеральную уборку – вдруг отец, и Том, и мистер Смит (я не произносила этого вслух) вернутся на той неделе. Фрэнку было велено скосить траву и вообще навести во дворе порядок – не спрашивай как, а делай.
Воскресная служба в церкви была посвящена благодарственному молебствию. Преподобный Тимберли развел еще более пространные благоглупости, но никто не возражал, а я тем более.
После службы мать спросила:
– Ты пойдешь завтра в школу, Морин?
Я еще не думала об этом. Наш школьный комитет решил устроить летнюю школу – не только для тупиц из начальных классов, но и для старшеклассников, из патриотических побуждений: чтобы мальчики могли пораньше получить аттестат и пойти в армию. Я тоже записалась на занятия: и чтобы углубить свое образование, отказавшись от мысли о колледже, и чтобы заполнить щемящую пустоту внутри, вызванную уходом отца и Тома (и мистера Смита).
(Самыми