Первое дело Еремея. Василий Павлович ЩепетневЧитать онлайн книгу.
уже представляя себе жизнь Но-Ома.
В церковь он пойдёт тоже завтра. Новому священнику обычай предписывал принимать Дом Божий с первым восходом солнца. Здесь солнце летом не садилось, но утро все-таки будет завтра.
У порога дома отца Колывана он распрощался с Роном.
– Завтра за склянку до службы, – условился он о сроке.
Когда дверь закрылась за Еремеем, стало немного тоскливо. Не потому, что в этом доме повесился человек: Еремей не был суеверен. Но ему предстояло понять, почему его предшественник, очень знающий священник, верный Сын Церкви избрал чёрную судьбу.
Он толкнул дверь из сеней в горницу.
С бруса свисал ремень, сыромятный, из кожи грокона.
Заканчивался ремень петлей
5
Еремей постоял, прислушиваясь: не таится ли незваный гость в домике? Слух у него острый, это признавали в Монастыре все. Ум нет, а слух – да. Не настолько острый, впрочем, чтобы услышать в десяти шагах биение чужого сердца. Зато своё стучало немилосердно.
Издалека, из бараков доносился обыкновенный шум жизни. Нет, не совсем обыкновенный, что-то в нём Еремея не устраивало, но то потом. И не самым острым умом до многого можно дойти, если мыслить методично.
Еремей был чужд греха самоумаления. Просто во время регулярных испытаний на смекалку, сообразительность, память результаты он показывал обыкновенные. Средние. Не хуже многих, не лучше многих. И потому наставники советовали ему развивать наблюдательность и стараться держать собственные мысли в строгом порядке. Методический ум – оружие не менее сильное, чем ментальное зрение.
Он, впрочем, попробовал и ментальное прощупывание. Ничего. Ничегошеньки, будто ватой обложен.
Он внезапно похолодел от сделанного открытия. Вот что беспокоило его со времени въезда в скит: ментальная глухота! Что сила, дарованная ему, невелика, он знал, и проникнуть в чужое закрытое сознание сколь прежде не пытался, не мог. Но он всегда чувствовал разум других – смутно, неясно, как в звёздной, но безлунной ночи угадываются силуэты деревьев и домов. Чувствовал – но не здесь. Здесь вокруг была пустота, глухая, без эха, без проблеска.
На мгновение Еремея охватила паника. У кого спросить, что с ним произошло? Кто поможет?
Ответ пришёл сам, ответ неумолимо точный: никто. Он – единственный священник на сотни и сотни вёрст.
Только сейчас он ступил в комнату. Осторожно, неслышно, выученным в тайге шагом двинулся он вдоль стены. Избушка мала, да приют дала. Злодею?
Крохотный чуланчик пуст. Спальня-невеличка тоже пуста. Гостевой покой пуст. И в кухне никто не прячется.
Он вернулся в горницу. Пол чистый, никаких следов. А недурно бы отыскать шалуна.
То, что петля – глупая, дурная шутка, было наиболее вероятным. Ну не дух же отца Колывана пугает преемника. Кто-то из поселенцев, верно, считал, что не сопливого семинариста нужно избрать священником, а кого постарше, помудрее.
Он обошёл вокруг петли. Потрогал. В два пальца ремешок, такой клося