На войне как на войне. «Я помню». Артем ДрабкинЧитать онлайн книгу.
печенки захотелось. Я его спрашиваю: «Ты что делаешь? Хочешь, чтобы тебя расстреляли?» – но никто не донес, и никого не наказали. А женщины… Кто этим делом увлекался, очень боялись подцепить у них какую-нибудь заразу, но многие все равно заболели, а один из наших самых боевых офицеров умудрился даже дважды перебо-леть.
– Посылки домой посылали?
– Уже после войны всего один раз, да и то благодаря моему старшине Соколову. Он увидел, что я этим делом совсем не интересуюсь, и занялся сам, собрал моим сестрам посылку с шелковыми отрезами для платьев.
– Говорят, старшие офицеры злоупотребляли «сбором трофеев».
– Я лично такого не видел, и мне даже сложно представить, чтобы наш командир полка этим занимался. Что могло быть? Мы, например, на Балатоне проходили разрушенный кожевенный завод. Наши хозслужбы подсуетились, набрали там кожи, и потом всем офицерам дивизии пошили хромовые сапоги, ну некоторым еще и на плащи хватило. А когда мы в Австрии пленили три эсэсовские механизированные дивизии, то нам досталась вся их техника. Мне старшина моей роты Саша Соколов «организовал» «Опель-капитан». Я его даже пригнал в Союз, а уже в Унгенах поменял его на мотоцикл, на нем было удобнее ездить на охоту. А потом один из наших офицеров демобилизовался и, не спрашивая, просто уехал на моем мотоцикле…
Что еще? Шинель себе пошил «генеральскую», из очень хорошего венгерского материала. И когда мы стояли в Дебрецене, то я вспомнил просьбу моего дяди привезти из-за границы коньяк. Попросил Соколова найти мне коньяк. Он взял машину, уехал и привез-таки мне целый ящик коньяка, но оказалось, что добыл он его аж в Болгарии. Но мои сослуживцы узнали про коньяк, и постепенно весь он пошел в дело, только одну бутылку получилось сохранить. В 45-м мне дали маленький отпуск, удалось съездить домой, и я подарил-таки бутылку коньяка своему дяде, хотя он о той своей просьбе 24 июня 41-го года и не помнил уже…
– Кто у вас был ординарцем?
– Вначале был осетин Кибизов, о нем у меня сохранились самые лучшие воспоминания. Но его тяжело ранило, оторвало ногу на Кошницком плацдарме. А потом ординарцем у меня был Иван Трофимович Дикий. Очень хороший и добросовестный солдат и человек, ему тогда было лет под сорок. У него была тяжелая судьба, он ведь в Крыму попал в плен, причем какая-то местная жительница дала ему цивильную одежду, но крымские татары схватили его и выдали немцам… В плену он был в Румынии, работал в частном хозяйстве. Он мне даже рассказывал истории, как он там выживал. Именно Дикий вынес меня раненого из последнего боя. У нас с ним была незабываемая встреча в Кишиневе, в 1985 году. Они с дочкой без предупреждения приехали ко мне в гости, а на следующий день было 23 февраля, и я выступал на торжественном собрании в своем институте. Я рассказал о том бое, как меня ранило, как меня вытащили, тишина была в зале… И потом добавил: «Этот человек сегодня находится в этом зале». Зал буквально взорвался, встал, был гром аплодисментов, Дикого даже посадили в президиум…
– Вы встречали