Драма жизни Макса Вебера. Леонид ИонинЧитать онлайн книгу.
что Альтхоф сказал: „Этот Вебер афиширует в личных делах преувеличенную деликатность“. Когда Альтхоф, встретив отца Вебера, заговорил с ним как с одним из референтов по делам бюджета на эту тему, отец и сын взволновались, очевидно, потому, что предположили в этом попытку какой-то махинации. Когда баденский министр народного просвещения обратился к Альтхофу за сведениями о Вебере и сообщил, что необычное предложение факультета вызывает известные сомнения, Альтхоф показал Веберу конфиденциальное письмо с замечанием: „Я бы не принял должность в земле, министр просвещения которой столь отчетливо выражает animus non possidendi“» (МВ, 177). Для ученого человека в Германии того времени язык римского права был почти что родным языком. А в римском праве animus possidendi или «желание владеть» считалось одним из необходимых составляющих права собственности, соответственно, animus non possidendi надо было понимать как нежелание владеть. То есть Альтхоф вел двойную игру, показывая Веберу, что, хотя сам он, Альтхоф, и рекомендовал Вебера Фрайбургскому университету, баденское министерство не очень-то хочет его там видеть. Но, как рассказывает Марианна в своих мемуарах, Вебер не поддался на уловки и сказал, что если Альтхоф прямо не требует, чтобы он остался в Берлине, то он предпочел бы оставить за собой право свободного решения. Тогда Альтхоф предъявил Веберу письменное обещание предложить его кандидатуру берлинскому факультету, никак не связывая этим доцента. Вебер согласился. Но открыв дома конверт, продолжает Марианна, «он заметил добавление, в котором было сказано, что он обязан отказываться от любой предложенной ему должности. Его немедленное возражение было отправлено обратной почтой, где он указал, что добавление основано на ошибке; более ранняя же датировка письма создавала впечатление, что оно было составлено до возражения Вебера. <…> Это и другие события утвердили в нем впечатление, что для этого значительного человека, как и для Бисмарка, каждое средство хорошо, если оно ведет к цели, что он для этого пользуется также зависимостью и моральной слабостью людей, чтобы затем их презирать. Такого рода шахматная игра с характерами – пусть даже она объективно служит очень значимым целям – в глазах Вебера презренна, и он не прощает ее» (МВ, 178).
Само это негодование Марианны и изображенное ею негодование высокоморального молодого ученого стало, возможно, запоздалой попыткой опровергнуть слухи о непотистских связях, обеспечивших начало веберовской карьеры. Возможно, слухи были небеспочвенными. Биограф Вебера Йоахим Радкау пишет: «Отцовские связи, возможно, сыграли свою роль на старте карьеры <…> Отношения отца с всесильным министериал-директором Альтхофом <…> также явно имели значение, если Вебер, не достигнув еще тридцати и не имея известности, авансом попал в число кандидатов на профессорские должности» (R, 109). Об отце Вебера у нас будет повод подробно поговорить ниже; пока достаточно заметить, что в берлинской и прусской иерархии Макс Вебер-старший стоял