Жизнеописания прославленных куртизанок разных стран и народов мира. Анри де КокЧитать онлайн книгу.
от любви и в самом деле вне себя, что ее энтузиазм является последней каплей и что, трепеща от желаний, она действительно способна умереть. Это ревнивая и горькая жалоба на хладнокровие или равнодушие той, к которой она питала пылкую страсть.
Возьмите другое стихотворение: «Любовь, разбившая мои члены, снова обуревает меня, сладострастная и лукавая, точно змея, которую нельзя задушить. Аттида, ты ненавидишь воспоминание обо мне и стремишься к Андромеде»…
Итак, как видите, у Сафо были соперницы, она пережила все мучения ревности, глядя на подругу, которая предпочла ей другую. В бессонную ночь она зовет Аттиду, «обожаемую любовницу», на свое одинокое ложе и призывает смерть, не будучи в состоянии покорить бесчувственное сердце.
«Мои песни не трогают неба, – жалуется она, – молитвы Андромеды услышаны, а ты, Сафо, напрасно молишь могущественную Афродиту!» Что может быть драматичнее чувств, поочередно бушующих в ней! «Мое горе, – говорит она с тоскою, – тайна моего сердца… Когда-то, Аттида, я любила тебя!»…
Форма ее стихотворений напоминает любовные монологи, по которым легко уследить за разнообразными перипетиями ее страданий. «Ты забываешь меня или любишь другую смертную?.. Ах, хоть бы ветер рассеял удручающее меня горе!»
Измена Аттиды особенно волнует Сафо. «Я видела ее, она рвала цветы… молоденькая девушка, с цветочной гирляндой, опутывавшей ее прекрасную шею»… Но идиллическое спокойствие нарушено при воспоминании об Андромеде… «Неужели, Аттида, – спрашивает Сафо, – это она очаровала твое сердце?.. Женщина, дурно одетая, не знающая искусства походки, в одежде с длинными складками?.. Но я незлопамятна, – прибавляет она, – это чувство чуждо моему сердцу, оно его не знает!»
Достаточно и этих примеров, чтобы осознать, что подобная натура не могла удовлетворяться одною дружбой, ей необходимо увлечение, бури сильных страстей.
«Любовь разрушает мою душу, – объясняет Сафо,– как вихрь, опрокидывающий нагорные дубы».
Страсть пожирает ее: «Что касается меня, я буду отдаваться сладострастью, пока смогу видеть блеск лучезарного светила и восторгаться всем, что красиво!»…
Сафо обожала всякий предмет, без различия пола, могущий дать ей наслаждение и сладкое опьянение чувств.
В разгар пира, когда в кубках кипело вино, называемое «молоком Афродиты», Сафо в страстной позе возлежала около Аттиды, Горго или Телезиппы, «прекрасной воительницы», упиваясь сладостью любовных отношений. Иногда, впрочем, она жаждет присутствия мужчин, к которым также неравнодушна. Вот слова, влагаемые нашим бессмертным Пушкиным в уста Сафо:
Счастливый юноша, ты всем меня пленил:
Душою гордою, и пылкой, и незлобной,
И первой младости красой женоподобной.
Музыка не меньше опьяняет и восторгает ее:
«Я спою для моей возлюбленной.
Вперед, моя божественная лира,– говори!
Стрекоза с гармоническим жужжаньем
трепещет крылышками в знойное лето,
сжигающее нивы;
я, как она, трепещу, сожженная дыханием любви».
Но если Сафо легче других поддавалась законам любви,–