Жизнеописания прославленных куртизанок разных стран и народов мира. Анри де КокЧитать онлайн книгу.
молодая невольница Крамина, которую он купил с месяц назад за чистоту ее форм, но поэтому же он стал любовником Фрины; красота Крамины была уже не нужна ему более. Молоденькая девушка смеялась во сне, без сомнения убаюкиваема счастливыми грезами, быть может видя во сне какое-нибудь дорогое и любимое существо, оставшееся на родине. Как бы то ни было, Пракситель был восхищен при виде этого лица, прекрасного уже и без того и сделавшегося еще прекраснее вследствие отражения на нем радости.
– Клянусь богами! – вскричал он;– на этих пунцовых устах я отыскал улыбку моей Венеры.
И увлеченный непреодолимым порывом он поцеловал Крамину, и она проснулась. Она встала покрасневшая и застыдившаяся. Но господин – всегда господин, к тому же он был прекрасен. Пропавшая было улыбка снова появилась на губках девушки.
В тот же вечер, после сеанса, на котором невольница с успехом заменяла куртизанку, Пракситель, отправился к Фрине, чтоб сказать ей:
– Не сердись. Я нашел.
Фрина последовала за своим любовником; она вместе с ним вошла в мастерскую, где возвышалась блещущая Венера.
– Ну, что ты скажешь? – спросил Пракситель.
Фрина была очень бледна.
– Я говорю, – возразила она,– что это лицо мое, но не мое на нем выражение. Где ты взял эту улыбку, Пракситель?
– К чему тебе знать?
– Я желаю.
– Я взял ее у одной из моих невольниц.
– Позови ее.
Пракситель позвал Крамину; прекрасная невольница явилась. Она остановилась в нескольких шагах от любовницы своего господина, в скромной и почтительной позе.
Но женщины при известных обстоятельствах имеют удивительный такт. Пускай Крамина стала в позе невольницы, Фрина по ее глазам, опущенные ресницы которых плохо скрывали пламя, узнала в ней свою соперницу,– она узнала это по закрытым, но трепещущим губам.
– На самом деле, эта девушка должна лучше меня улыбаться, когда ей говорят: «я тебя люблю!» – проговорила она.– И это понятно… Непривычка слышать!.. Мой привет Праксителю! Ты хорошо сделал, что решился отыскать в навозе жемчужину!
И так как ваятель хотел протестовать, она продолжала, не дав ему проговорить ни слова:
– Неужели ты думаешь, что я могу ошибиться? От этой девчонки пахнет поцелуями… Ты был прав, возвысив ее до себя, потому что это было тебе полезно… Но я не унижусь до того, чтоб принимать последки после невольницы. Прощай!
И она удалилась, чтоб никогда не возвращаться.
Фрина приближалась к тридцатилетнему возрасту; она была во всем блеске красоты, на вершине богатства и, мы могли бы сказать, на вершине своего могущества, ибо греки смотрели на нее как на свою царицу, и где бы она ни показывалась, все головы склонялись перед нею.
Богатая, обожаемая, осыпаемая лестью, все еще молодая, всё еще прекрасная, Фрина должна бы быть счастлива. Нет, в глубине души она питала мрачную скорбь. В Афинах был один человек, который не занимался ею. Этого человека звали Ксенократом. Он был философом.
Родившись