Перезагрузка. Эми ТинтераЧитать онлайн книгу.
отъехала в сторону. Эвер вышла первой и в ожидании меня принялась собирать в узел длинные каштановые волосы. Она часто ждала меня по утрам, чтобы вместе пойти в столовую. Я считала это проявлением дружеских чувств – так делали и другие девушки – и не возражала.
Когда я присоединилась к ней, очень бледная женщина, стоявшая сразу за нашей дверью, отшатнулась. Крепче прижав к груди стопку белья, она явно ждала нашего ухода, чтобы бросить простыни на наши койки. Никто из работавших в КРВЧ людей не хотел оставаться со мной наедине в тесном замкнутом пространстве.
Мы направились по коридору, глядя прямо перед собой. Люди построили стеклянные стены, чтобы следить за каждым нашим движением. Рибуты пытались урвать себе хоть крупицу обособленности. По утрам в коридорах было тихо, и тишина нарушалась лишь редкими приглушенными голосами и вкрадчивым гудением кондиционеров.
Столовая находилась этажом ниже за высокими красными дверями. Яркий кричащий цвет словно предупреждал о скрытой за ними опасности. Мы вошли в помещение, полностью белое, не считая прозрачного стекла в верхней части одной стены. За ним маячили вооруженные сотрудники КРВЧ.
Почти все рибуты уже пришли, и теперь сотни их сидели за длинными столами на круглых пластиковых стульчиках. Ярко-зеленые глаза на бледных лицах напоминали вереницы огней. Здесь витал запах смерти, и входившие люди неизменно морщили носы. Другой реакции я почти никогда не замечала.
Мы с Эвер питались раздельно. Получив пищу, она понесла поднос к столу для унтер-шестидесятых, а я села за стол сто двадцатых и выше. Самым близким к моему номеру был Хьюго из числа сто пятидесятых.
Мария Сто тридцать пять и еще несколько рибутов коротко кивнули мне, однако те, кто преодолел планку в сто двадцать минут, не отличались общительностью. Мы почти не разговаривали. А вот за другими столами разговоры шли довольно бойко, и шум голосов рибутов вскоре заполнил столовую.
Едва я принялась за бекон, как красная дверь в конце помещения открылась и вошел охранник, ведя за собой салаг. Я насчитала четырнадцать. До меня доходили слухи, что люди разрабатывают вакцину от Перезагрузки. Непохоже, что они преуспели.
Взрослых среди новичков не было. Рибутов старше двадцати убивали сразу после Перезагрузки – если она происходила. Случалось это редко.
– Они дефектны, – сказал мне однажды один учитель, когда я спросила, зачем отстреливать взрослых. – От детей в них не остается ничего, но взрослые… дефектны.
Даже издалека я видела, что некоторые салаги дрожали. Им было от одиннадцати-двенадцати лет и больше, но от всех исходил одинаковый ужас. Должно быть, с Перезагрузки и месяца не прошло, а времени на то, чтобы принять случившееся, требовалось намного больше. В родных краях их на несколько недель помещали в больничные изоляторы для адаптации, после чего корпорация приписывала их к какому-нибудь городу. Старели мы как обычные люди, поэтому рибутов младше одиннадцати лет держали под замком, пока они не достигали трудоспособного возраста.
Я провела в изоляторе всего несколько дней,