Когда вернусь в казанские снега…. АнтологияЧитать онлайн книгу.
не о кефире и булке на завтра.
– Яцек! – закричал я. – Яцек!
– Миша! – воскликнул он, подошёл к краю тротуара, занёс свою большую ногу и, глубоко вздохнув, как большой верблюд, двинулся вброд.
Короче, поселился я у него в студии. Днём я всё шустрил по Москве, а вечера коротали вместе. Разговаривать нам с ним особенно не о чем было, да из-за холода и рта раскрывать не хотелось. Мы сидели в пальто друг против друга и глядели в пол, сидели в окружении каменных, и глиняных, и гипсовых, и деревянных чудищ и прочих его польских хитростей и думали думу.
Вообще дела у Яцека были далеко не блестящи: он запорол какой-то заказ и поругался со всеми своими начальниками. Такой человек – день молчит, неделю молчит, месяц и вдруг как скажет что-нибудь такое – все на дыбы.
Да, дела наши были далеко не блестящи. Короче, ни угля, ни выпивки и очень небольшие средства для поддержания жизни.
– Вот сегодня я бы выпил, – как-то сказал Яцек.
– Ах, Яцек, Яцек. – Я стал ему рассказывать, какие вина выставлены нынче в Столешниковом переулке.
Вина эти – шерри-бренди, камю и карвуазье, баккарди, кьянти и мозельвейн – в разнообразных заграничных бутылках мелькали в окнах роскошного этого переулка, и вместе с пышечным автоматом, где плавали в масле янтарные пышки, вместе со снегопадом мягкой сахарной пудры, с клубами кухонного пара из кафе «Арфа», с чистыми, как голуби, салфетками ресторана «Урал», с застеклённой верандой этого ресторана, где за морозными разводами светились розовые лица моих весёлых современников, – ах, вся эта сладкая жизнь была нам сейчас недоступна.
– Я бы сейчас от перцовки не отказался, – проскрипел Яцек. – Перцовка – це добже.
Опять мы замолчали. Яцек, король своих уродов, сидел, скрестив крупные пальцы, и смотрел на кафельный пол, а уроды его, бородатые каменные мужики и грудастые бабы, маленькие и большие, прямо-таки горой вздымались за его спиной, прямо как полк, только бы дал он приказ – и они тронутся в поход, пугая приличных людей.
Года два назад в Доме журналистов кто-то болтал, что Яцек почти гений, а если ещё поработает, так и вообще гением сделается, но сейчас он не работал и даже не смотрел на своих уродов. Кажется, он был в оцепенении.
Я тоже был эти дни в каком-то оцепенении, но всё же днём я безвольно метался по массовкам и, пользуясь могуществом знаменитых своих друзей, зарабатывал иной раз трёшницы. Всё же я помнил, что мне надо питать и себя, и Яцека.
А он ничего не помнил, так и сидел день-деньской в своей дорогой шубе и смотрел на кафель. Лишь иногда вставал, чтобы разогнать кровь по стареющим жилам. Вот только сегодня он высказался насчёт выпивки, и я этому был рад, даже при отсутствии реальных надежд.
– Может быть, поедем к кому-нибудь, Яцек? – спросил я. – В конце концов…
– Отпадает, – сказал он и встал.
Я посмотрел на него снизу, увидел, какой он большой и почти великий, и понял – действительно, ездить к кому-нибудь ему не пристало. Да я и сам не любитель