Заводная девушка. Анна МаццолаЧитать онлайн книгу.
нет взрослых, способных надежно тебя защитить, ты вырастаешь наблюдательной, смышленой и изобретательной.
– Вероника, попроси служанку принести нам вина и печенья. Затем возьмись за сочинения Уильяма Гарвея, которые я тебе дал. Позднее мы с тобой поговорим о них.
– Вынуждена вас покинуть, месье, – сказала Лефевру Вероника, сделав реверанс.
– Рад снова тебя видеть, мадемуазель. Надеюсь убедить твоего отца, чтобы позволил помогать тебе в учебе. Знаешь, – он понизил голос, – с твоего позволения, я бы порекомендовал тебе начать не с Гарвея, а с Лизера. Его объяснения понятнее, да и иллюстрации подробнее. Он отличается лучшим пониманием искры жизни. Рейнхарт, подскажите, пожалуйста, где у вас тут «Bibliotheca Anatomica»?[6]
Рейнхарт сердито посмотрел на него, потом указал на полки за спиной:
– Третий ряд снизу. Посередине.
Лефевр повел мясистым пальцем по корешкам и остановился на книге в зеленом переплете, украшенном серебряным тиснением. Он вытащил книгу, нашел нужное место и заложил ленточкой, после чего подал том Веронике:
– Начни отсюда. Твоему отцу стоило бы сделать это самому, но он забывает, что не все обладают его знаниями. Уверен, дело у тебя пойдет гораздо лучше, чем ты думаешь.
Попросив Мадлен подать угощение, Вероника поднялась к себе и взялась за чтение рекомендованной Лефевром книги. Лучи утреннего солнца лились из окна на пожелтевшие страницы. Там были изображены внутренние органы женщины, включая матку, разрезанную надвое. Вероника пыталась сосредоточиться на пояснительных фразах, но мысли уводили ее к матери, для которой роды закончились смертью. Единственным напоминанием о материнской жизни был потемневший портрет женщины с серьезным лицом, висевший в комнате Вероники, а также несколько оставшихся книг, на обложке которых было мелким изящным почерком написано: «Онорина Элизабет Рейнхарт». Мать умерла в девятнадцать лет, будучи немногим старше, чем Вероника сейчас. Была ли жизнь матери счастливее, чем жизнь Вероники? Относился ли к ней муж с бóльшим теплом, чем к своей единственной дочери? Иногда Вероника задавалась вопросом: не от матери ли она унаследовала темный гнев, что порой поднимался у нее изнутри, – гнев на весь мир и саму себя? Поговорить об этом с отцом она не могла, ибо не осмеливалась перепрыгнуть через обширную пропасть, существовавшую между ними. Эту пропасть она осязала почти физически.
Сколько Вероника ни пыталась, чтение не шло. Она закрыла книгу, сняла туфли и на цыпочках пробралась к двери отцовской мастерской. Кажется, там обсуждали какую-то книгу, которую читал Лефевр.
– Думаю, он приводит вполне убедительные доводы, что жизнь является движущей физической силой, почти поддающейся измерению. Расцвет и угасание жизни подчиняются очень точным законам.
– Разумеется, мы можем это измерить. Я не вижу здесь ничего нового.
– Быть может, для вас, Макс, но признание жизни физической силой, подобной другим силам, – для многих это огромный шаг вперед. Чувствую: за этим будущее. Я собираюсь
Это наиболее полное собрание анатомических трактатов на латинском языке, выпущенных в XVII в.