Теория бесконечных обезьян. Екатерина ЗвонцоваЧитать онлайн книгу.
в…», «смерть наступила от…». Это мне достаточно, что смерть просто наступила, на меня наступила колоссовой, заскорузлой, серой, как весеннее небо, лапой.
– Вполне, – почти сплевываю это и делаю осторожный шаг назад. И еще. Еще.
– Правильно. – Он выдыхает, будто бы с облегчением. – Пока вы только мешаете. Как вас?.. Где вы?..
Рубленые вопросы, глаголы высланы за сто первый, но мне не привыкать: многие авторы тоже излишне жалуют пресловутый лаконизм. «Проще» – модно, «без завитушек» – стильно, а «парцелляция» – мировой бренд. Чехов, давно и безнадежно verstorben Чехов, заявил сдуру, что краткость – сестра таланта; подзабыл, правда, другую его родственницу – понятность, вечно затаптываемую в кровавую лепешку. Впрочем, следователь понятность не затоптал, а наоборот, высоко поднял за шиворот благодаря новому, строгому, даже канцелярскому какому-то тону.
– Меня зовут Павел Викторович Черкасов. Возглавляю редакцию художественной литературы в издательстве «Аргус Паноптес», проще всего застать меня в офисе. Номер корпоративного телефона…
– Загуглим, – на молодежном (для его подкрадывающихся тридцати в самый раз) сленге, чуть потеплее и помягче, уверяет меня «Дима». – Если будет нужно.
Может и не быть. Если менты в книжках у тебя, Варь, ненастоящие и бросят все к чертовой матери уже завтра. Они же тебя не защитили, понимаешь? Не защитили, мрази. А эти – живые – разве будут искать «девицу с глазами шныр-шныр»? Будут? У них отчетность, статистика раскрываемости. У них маленький городок, мало оперативников и сучливое начальство. У них…
– Павел!
Окликает, когда я уже иду к гомонящей толпе сочувствующих горю и сочащихся любопытством, к красному платью консьержки, к белым вихрам безымянного следовательского помощника. Оборачиваюсь. «Дима» все-таки закурил на месте… преступления. Закурил, но киношным не стал – наоборот, бледно-серым и сгорбленным, как-то младше и понятнее.
– Дело обязательно будет возбуждено. Мы попытаемся наказать виновного. И… мне жаль.
Варь, они и у тебя так говорят иногда – высокопарно немного, наивно, с категорическими императивами вроде «обязательно», правда, без осторожного этого, на носочках ступающего в пакостную уголовную рутину «попытаемся». Варь, хочется верить. Верить, что ты не зря была их литературной patron saint.
У них, наверное, совесть; у этого – точно. А еще он, скорее всего, любит твоего смертельно больного и столь же смертельно благородного Огдена, Опалового рыцаря из «Голодных вершин». Того типа, который путешествует по Миру Пустых Мостов и защищает выживших после Крушения жителей, а в конце обращается в изваяние и сквозь него прорастают эдельвейсы. Первые за много веков цветы на планете, которую заполонили разумные, пожирающие людей и источающие ядовитый газ горы.
Да, у «Димы» – совесть.
А у меня – только огромная дыра в груди вместо тебя, Варь.
Время назад. История болезни
В его мире небо такое огромное и синее, что тонет